опа, у меня почти получилось.
просто написать маленькую проходную главочку про то, как все едут.
невероятие какое! править буду традиционно, как успею.
про как все едут.
бонусом трёп и немного издевательств над животными.
- Стоп, это была не шутка?
Анри следит за дорогой, поэтому имеет не очень много возможностей покоситься на его лицо.
В машине почему-то никто не смеётся.
- Я серьёзно. Я не лучший кандидат для ведения переговоров. Особенно сейчас.
- Ты справишься, - говорит Викос.
Машина мягко проходится по очередной выбоине, почти не дёрнувшись.
Не то чтобы Анри специально хотел найти какую-нибудь выбоину, просто иногда этого не избежать.
- Последний раз переговоры, которые я вёл, продлились десять минут и закончились Мономахией.
- Если ты доведёшь эти до того же результата, не советую проигрывать.
- О чём мне вообще с ней говорить?
Викос издаёт тихий смешок.
Анри бросает взгляд в зеркальце заднего вида, но оно развёрнуто так, что он видит только плечо и расстёгнутую рубашку Агаты.
- У вас с Минервой больше общего, чем тебе кажется, Матьяс. Например, вы ищете просветления на одной и той же дороге. Ты ведь всё ещё исповедуешь Путь Метаморфоз?
Матьяс молчит несколько секунд, не двигаясь.
- Ты знаешь, что да.
- Я ничего не знаю о тебе с тех пор, как ты покинул мой дом, - ровно произносит Викос, и Анри всё-таки улучает момент, чтобы аккуратно поправить зеркало одной рукой. Первым ему попадается лицо Агаты, с которой он случайно встречается взглядом - и тут же переводит взгляд на дорогу, сжимая руль крепче.
Кажется, она отворачивается тоже - примерно в ту же секунду.
- Это здесь не при... - начинает Матьяс, но примас добавляет, как ни в чём не бывало:
- Плюс к этому, ты - архиепископ домена, который остался в стороне от крестовых походов, и о твоих политических амбициях мало кому известно что-то конкретное. Минерва склонна считать, что Цимисхам недостаёт признания и былой славы, а Шабаш нуждается в более смелом движении вперёд без оглядки на трусливые традиции. Звучит знакомо, правда?
Вот теперь Анри кажется, что он слышит, как скрипят сжатые зубы его сира.
Или зубы, или позвонки в выпрямленной как доска спине.
- Если воевода пожелает сказать что-то о моих политических амбициях, я охотно отвечу на её вопросы, заданные прямо и по всем нашим законам.
Викос позади него смотрит в окно на проносящиеся мимо равнины, но Анри на долю секунды мерещится на её губах почти ласковая улыбка. Она действительно делает это всё просто потому, что ей приятно смотреть, как его корёжит?
Почему он сам этого не замечает?
А если замечает - то почему продолжает отвечать на эти уколы?..
- Не нужно готовиться враждовать с ней до того, как она сама начнёт нападать. Она пока ещё не враг ни тебе, ни мне. У вас есть все шансы провести спокойную беседу, пока я буду изучать литературу. - Викос покачивает пальцами на колене, как ни в чём не бывало, словно разговор и правда только об этом. - Официального главу домена вполне может интересовать информация, связанная с духовным наследием секты. А зная нашу прекрасную неоцененную воеводу - это один из самых надёжных вариантов найти общий язык. Если ты не придумаешь повод получить доступ в доверенное ей хранилище, начни с ней разговор о перспективах нашего клана внутри Шабаша нового века - и скоро она придумает этот повод сама.
- Вы не очень уважаете своих ставленников, да? - негромко спрашивает Анри, больше для того, чтобы дать Матьясу время перенастроиться с того направления, куда этот разговор чуть не свернул.
Викос поворачивает голову вперёд, и Анри снова на всякий случай внимательно смотрит на дорогу.
- Минерва не моя ставленница.
- В смысле? - Он бросает озадаченный взгляд на Матьяса, но тот только поднимает брови, едва заметно качнув головой. - Но ведь говорят же... То есть, в клане же известно, как она стала воеводой. Мне не только Матьяс рассказывал, другие тоже.
- Так? - В вопросе слышится что-то вроде снисходительного любопытства.
- Что она вызвалась, когда предыдущий воевода погиб, и была почти никем, какой-то анциллой с неясно как убитым сиром, и всё. И никто из наших старейшин её не захотел, воеводами всегда были колдуны, или очень праведные шабашиты, или кто-то старый и опытный. Но она тогда обратилась к основателям секты, к вам, и к Веле Вивисектору, и к Райчесу Индеве, и ещё не помню кому, и когда вы все одобрили её кандидатуру, клан не рискнул послать её с этими притязаниями в... Что я такого сказал?
Викос качает головой, явно сдерживая смех и даже не пытаясь это скрыть.
- То же, что говорит большинство, дитя.
- То есть...
- Её кандидатуру никто не одобрял.
- Что? - Матьяс поворачивает голову, недоверчиво глядя назад.
Викос откидывается на заднем сиденье, положив один локоть на спинку, и Агата, поколебавшись, спускает свой небольшой рюкзак вниз, после чего ложится на сиденье и осторожно складывает голову ей на колени. Гуль здесь, похоже, единственная, кого эти несколько часов езды хоть немного утомили физически, а не только морально.
Анри подкручивает тумблер, делая бормотание радио на фоне немного тише.
- Минерва действительно обратилась к каждому из нас - к тем, кого смогла найти и получить возможность поговорить, - с рассказом о том, почему воеводство надлежит отдать именно ей, и о том, какие выгоды это сулит каждому из нас. Клан, по её словам, не понимал этого, потому что слишком цеплялся за недавнее прошлое и боялся мыслить шире и дальше. Но если бы хоть кто-то из нас выдал ей карт-бланш, разговор был бы другим. Вот почему она обошла всех, кого смогла. Чем больше нас согласилось бы на её кандидатуру - тем более гарантировано было бы согласие старейшин. Ей был важен любой голос.
- Погоди... - Матьяс со всей присущей ему сдержанностью явно пытается вернуть брови на свои места. - Выходит, ни один из вас не дал ей согласия? Ни один?..
- Не так, чтобы кто-нибудь из нас позже в этом признался.
- Но она объявила клану, что вы все одобрили её и дали ей благословение!
- Красиво, правда? Редко встретишь в одном каините сочетание такой наглости, смелости и глупости. Она определённо могла бы быть твоей наставницей.
Анри выравнивает руль, пытаясь осмыслить сказанное.
Воевода - выскочка, получившая накидку методами чистой и прямой лжи всему клану? Вот та духовная глава Цимисхов, которая, как все привыкли думать, может, и не решает слишком многого в пределах Шабаша, но уж свой клан и его дух хранит и защищает всеми возможностями? И лгала она не о ком-нибудь, а о самых древних ненормальных отморозках-основателях секты, слово каждого из которых весит для клана и секты достаточно, чтобы её слова... Даже не попытались проверить? У неё мозги полного имбецила или гения?..
- Как ей вообще дури хватило? - не выдерживает он.
- Я полагаю, это был спонтанный порыв, после которого довольно рискованно было поворачивать назад.
- Но если вы все знали, что никто из вас не одобрял... Почему же вы или другие не разоблачили эту ложь сразу?
- Зачем? - Усмехнувшись с лёгким удивлением, Викос встречается с ним взглядом в зеркале. - Вы её заслужили.
Матьяс молчит ещё несколько секунд.
- Я начинаю понимать, откуда в клане слухи о том, что воевода с самого начала немного... Нервная.
Анри на мгновение щурится, когда дальний свет от несущегося навстречу грузовика попадает в глаза по прямой, потом встряхивает головой. Он сам, пожалуй, начинает чувствовать себя "немного нервным". С чего бы это?
Свет не очень похож на те фары, что стрельнули ему в глаза по пути от завода за секунды до того, как невменяемый луизианский гонщик чуть не протаранился о его машину, - но всё-таки он с облегчением опускает плечи, когда лязгающий пикап проносится мимо, снова оставляя их наедине с пустынной ночной дорогой.
Матьяс тем временем задумчиво трёт пальцами углубление около локтевого сгиба.
- Теоретически, этим тоже можно воспользоваться. Тем, насколько она может опасаться любого из вас. Не думаю, что она посмеет отказать тебе, если ты прикажешь ей открыть двери.
- Теоретически, - Викос морщится едва заметно, снова глядя в сторону окна и поглаживая Агату, задремавшую на её коленях, кончиками длинных ногтей, - я могу заставить её открыть, даже если она решит отказать мне прямо.
Или предложить Матьясу вынести ворота в её бункер или где она там сейчас обитает, добавляет про себя Анри. Или сказать мне вести Хаммер прямо в стену, и пусть там будет вход в хранилище. Или сказать Агате прийти днём и подсунуть под фундамент бомбу. Наверняка нервная воевода предусматривает такие возможности и не спит без должной защиты, но что-нибудь можно придумать.
И это "что-нибудь" будет всяко проще и веселее, чем то, что они будут делать на самом деле, разумеется.
- Пожалуйста, не заставляй меня думать, что идея взять вас с собой была бессмысленной.
Матьяс поджимает губы.
- Я понимаю, - говорит он наконец, покачав головой. Бросает взгляд через плечо назад. - Но не исключай и того варианта, что с мирными переговорами не всё пройдёт гладко. И тогда как минимум мне самому придётся на неё надавить. Такой исход ведь для нас всё ещё приемлем?
- Если к следующей ночи о наших маленьких развлечениях не будет в курсе каждый неонат от Мехико до земель Старого Клана - да.
До границы они гонят без остановок.
После, уже когда дорога под колёсами становится куда менее ровной, а в темноте за окнами словно меняет не только плотность, но и цвет, и запах, а изредка мелькающие на обочине надписи на знаках становятся испанскими, Анри уговаривает остальных, что нужно хоть раз тормознуть на какой-нибудь заправке. Спустя всего пару пропущенных возможностей ему даже удаётся добиться успеха - возможно, самым веским аргументом стало сказанное на ухо Матьясу: через десяток километров у нас закончится бензин, и мы будем выглядеть очень глупо, пытаясь перед рассветом наловить на дороге достаточно гулей, чтобы толкали нам машину до самого куда там нам надо, и разведчики воеводы будут ржать над нами и не пустят даже газеты почитать в почтовый ящик, не то что в хранилище кланового наследия.
Впрочем, если окажется, что Матьяс согласился только ради того, чтобы он заткнулся - тоже неплохой вариант.
Когда они останавливают машину в стороне от заправочной станции и слабо освещённой запылённой хибары, Агата просыпается и поднимает голову, мгновенно оценивая обстановку.
- Я пойду, - говорит она, подтягивая рюкзак и расчёсывая волосы пальцами. - Я немного могу по-испански.
- Пожалей мою гордость. - Анри заглушает мотор и бросает на сира короткий взгляд. - Я тоже пойду.
Он ожидает, что гуль попытается осадить его если не прямым отказом, то как минимум комментарием, нацеленным на что-нибудь вроде его чувства собственной важности, но ничего такого не происходит.
Впрочем, он довольно быстро понимает, почему.
- А ты не хочешь, - с усмешкой спрашивает Агата у стеклянных дверей, ставя пустую канистру для бензина на пол и выискивая что-то в рюкзаке, - заодно посетить уборную?
Анри недоверчиво вскидывает брови.
- Зачем?..
- Чтобы умыться, к примеру. - Она бросает на него короткий выразительный взгляд. - Ты похож на сарацина.
- Знаешь, что... - Анри оглядывает свою руку, на которой, помимо разбитых часов, с внешней стороны наляпано какой-то чёрной жирной пыли, успевшей размазаться по нему за время пути. - Сама бы там полазила. Думаешь, эти вентиляционные шахты часто чистят?
- Ну, ты-то - не вентиляционная шахта.
Агата пожимает плечами, застёгивает рюкзак и толкает дверь.
Несколько мгновений он наблюдает за тем, как она деловито осматривается, замечает сонного продавца за кассой и направляется прямо к нему.
Будет смешно, если за воду в туалете у них надо платить отдельно.
Ограбление туалета на мексиканской заправке и кража канистры бензина и десяти литров воды, пока эти двое там в машине спорят о философии и политике, а гуль с невозмутимым лицом покупает себе какие-нибудь шоколадки, или что она обычно ест, должна же что-то вроде бы. Достаточно "по-шабашитски", а, Фархад?
Вот же привязалось...
Туалет оказывается, вопреки его ожиданиям, не деревянной пристройкой где-то за кассой, а отдельным рабочим сараем с пластиковыми стенами, двумя дешёвыми биокабинками и водой из единственной раковины с кривым зеркалом над ней. Вода пахнет странно, а из зеркала на Анри смотрит физиономия с глазами ещё более вытаращенными, чем обычно, и жирными тёмными разводами на левой скуле. По правой стороне лица он уже успел размазать большую часть, так что даже на его коже это выглядит так, будто он вытирал лицо тряпкой с пылью и машинным маслом. Ну, конечно. Сам не замечаешь, а уважаемому архиепископу и его визави нет дела до таких мелочей, у них серьёзные планы и мысли о будущем секты. Хорошо, что хоть у Агаты оказалось достаточно вредности, чтобы намекнуть.
Он берёт дикого вида кусковое мыло и начинает соскребать с лица жирные разводы.
Почему сарацин вообще? Его даже при жизни так не обзывали. Даже придурки, которые жаловались, что во Франции скоро плюнуть негде будет, чтобы не попасть в какого-нибудь обнаглевшего араба, приехавшего жрать пособия для безработных и заматывать женщин в грязную паранджу. Объяснять, что его бабка вообще-то была иранкой, приехала когда-то изучать высшую математику и паранджу бы не надела даже в страшном сне, Анри считал тупым ещё с начальной школы. Всё равно он бабку почти не помнил, а на фарси в лучшем случае мог сказать слово "ноль", и то потому что видел в крутом фильме с Мишель Арман и каким-то мужиком... Арабом? Персом? Хрен их разберёт. Но да, сарацины тут, конечно, не вы, а Анри Сорель, который в пятом классе такие непристойные сочинения писал на стенах марсельской воскресной школы, что попечительский совет три дня решал, выгнать его из школы за вандализм или перевести на курс с углублённым изучением французской литературы.
Нет, это уже совсем дичь.
У нас тут политические проблемы всей секты, угроза восстания Допотопного с тобой в одной машине, вокруг Мексика и дикие кактусы с койотами, впереди воевода неизвестно, насколько вменяема, а после ещё какой-то жуткий ритуал - а тебя волнует, как отговориться, если вдруг взбалмошная гуль правда считает тебя хреновым сарацином? Серьёзно?..
Впрочем, памятуя о некоторых исторических прецедентах - в их доме и не такое может оказаться серьёзно.
И Анри понимает это, может быть, лучше, чем его сир.
Он поднимает голову и смывает остатки пены с лица. Вроде получается пристойно.
Во всяком случае, перед воеводой не стыдно будет встать... Где-нибудь в сторонке, потому что хватит этой дури с влезанием в каждый серьёзный разговор со своим ценным мнением. Пусть вон Матьяс отдувается, раз на него повесили ведение переговоров и светские беседы - будет стоять там и толкать речь о величии Шабаша и Цимисхов как пророков его. Викос будет стоять красиво рядом и ждать, пока ей откроют двери в хранилище, чтобы зарыться там во всякое важное старьё. Агата будет, вероятно, стоять где-то рядом с почтительно опущенной головой и руками, вежливо сложенными на поясе поближе к кобуре, просто на всякий случай. А Анри будет... Просто стоять? И делать вид, что он водитель и понятия не имеет о том, что тут происходит и что они затеяли. Идеальная задача. Ничего сложного. Если уж Матьяс справится со своей частью, то он со своей - тем более.
По дороге обратно к заправочной хибарке он замечает на въезде на заправку неприметную камеру.
Стоп, что?
С каких пор на мексиканских заправках в глуши так заморачиваются с системами безопасности? А если она, чего доброго, ещё и передаёт куда запись? А если на следующих заправках, мимо которых они поедут, будут такие же? Может, их серией закупали по дешёвке транзитом из Китая, вот как эти пластиковые коробочки-уборные?
Вот тебе и незаметный инкогнито-поход без лишнего привлечения внимания.
Понаблюдав с полминуты, Анри отмечает, что эта, по крайней мере, похожа на стационарную и зафиксированную в одном положении, чтобы охватывать подъезд и примерно две трети заправки, включая вход в магазинчик. А ещё часть дороги, проходящую рядом.
Хорошо, что Хаммер они оставили сильно в стороне. Плохо, что когда они поедут дальше, попадут в зону охвата камеры. Вроде один раз ничего, а вот два-три - это уже маршрут, если кому-то очень понадобится.
В магазинчике Агата всё ещё стоит возле кассы, о чём-то тихо переговариваясь с продавцом. У того вид ещё более сонный, если не сказать - обдолбанный вдрызг. У Агаты в руках мятый бумажный пакет, а возле ног стоят две канистры.
- Привет. Вы закончили?
Агата кивает, на мгновение бросив на него недовольный взгляд.
- Видела достопримечательность снаружи? - спрашивает он негромко, глазами указывая в направлении камеры.
- Угу.
Ну да, конечно. Все и без тебя глазастые.
- Не думаешь, что стоит...
Агата раздражённо дёргает плечом, нахмурившись и снова уставившись на продавца. Тот вздрагивает, и только теперь Анри замечает, что он не сонный и не под веществами.
Пустые глаза, в глубине которых таится что-то вроде страха. Опущенные вдоль тела руки, но пальцы подрагивают и готовы то ли сжаться в кулаки, то ли впиться в то, что окажется перед ними. Анри напрягается и прислушивается к его ауре, но кроме тревоги и какой-то детской злой беспомощности, ничего уловить не может.
Она пытается применить к нему что-то из дисциплин?
Очевидно.
Дисциплины сородичей могут быть доступны гулям, которые достаточно долго пили достаточно старую кровь. Вроде как это считается наградой за верность, но судя по тому, что говорил Матьяс, это просто накапливается побочный эффект. Совсем немного, какое-то слабое подобие того, что могут сами вампиры, но всё-таки. Агата могла бы накопить сил в своей смертной крови за все годы, что она просто получала бы кровь своего... своей... как это сказать, хозяйки? А она ещё и ревенант - те, по слухам, и вовсе задуманы уже на вампирской крови и могут побольше многих с самого детства.
Анри вспоминает, как во время их нелепой перестрелки она пыталась остановить нападающих, не приближаясь к ним. И у неё почти получилось - просто не успела, видимо, достаточно сосредоточиться. Но потенциально, видимо, она всегда умела больше, чем можно было подумать, глядя на неё.
Только что же тогда так слабо?..
Продавец, пошатываясь и вздрагивая, всё-таки идёт прочь из-за прилавка, и Анри сначала не понимает, куда - видит только, что страха в нём всё больше, и этот страх постепенно начинает окрашиваться раздражением, а потом и злобой. Потом он прослеживает направление движения и понимает: камера.
Та самая, снаружи, к которой не подойдёшь просто так, в любом случае окажешься в зоне её видимости.
Похоже, Агата тоже сочла, что это не самая полезная сейчас вещь.
Анри берёт в руки тяжёлую канистру, продолжая наблюдать.
Продавец какое-то время возится с камерой, пытаясь дотянуться до неё с жестяного ящика, задевает неловкими руками, злится всё больше. Агата хмурится сильнее, между её бровей пролегает напряжённая складка, но она продолжает смотреть на него прямо - до тех пор, пока он не сбивает камеру на бок, с раздражённым ворчанием почти повисая на её креплении.
Анри говорит:
- Слушай, он что-то не...
- Знаю, - отзывается она неожиданно спокойно.
А потом достаёт пистолет и молча выстреливает в камеру, одной пулей разнося половину несчастного прибора.
Продавец испуганно приседает на своём ящике, втянув голову в плечи, и с недоумением пялится на развороченную искрящую коробку.
- Идём, - говорит Агата, убирая пистолет обратно в кобуру.
Она говорит всё ещё спокойно и даже равнодушно, но ему всё равно слышится в её голосе лёгкая обида.
- Доминирование - сложная штука, - замечает он, стараясь, чтобы это не звучало как откровенное утешение.
- Это не доминирование.
- Нет? А что тогда?
Он пытается прикинуть, что ещё может работать так, чтобы твой оппонент потерял волю и половину мозгов и пошёл делать, что ты хочешь.
- Анимализм.
Он вытаращивает глаза.
- Но анимализм это контакт и воздействие на животных. Ты... Пыталась заставить его слушаться, как собаку?
Она пожимает плечами.
- А какая разница?
- А ты не догадываешься?..
- У каждого из вас есть внутри Зверь. У каждого из людей есть то, что делает их людьми - и то, что превращает их в зверей, если обстоятельства складываются, как нужно. Многие ли из них чувствуют себя людьми, когда они напуганы, или разгневаны, или им очень больно?
- Да, - твёрдо говорит Анри. - Многие.
Агата пожимает плечами.
- Значит, достаточно многие обманывают сами себя. - Помолчав, она ставит свою канистру на землю недалеко от машины и достаёт из бумажного пакета кусок чего-то, пахнущего мясом и бензином. - Иначе бы у меня не получалось вовсе.
- ...Да всё равно, - говорит Матьяс, и судя по его интонации, он говорит это не первый раз. - Между ним и тобой - сколько, всего пара поколений? Или даже ещё меньше, с учётом всего, что успело произойти. Я не знаю, все ли слухи правдивы, но если вы с ним хоть вполовину так близки, как некоторые говорят, чисто технически это мог бы быть шанс.
- Чисто технически, - фыркает Викос, покачивая тонкой и плотной кожаной тетрадью в руке. - Ты рассуждаешь как дилетант. Упрощаешь систему и смотришь на неё как на механизм, упуская суть. Разумеется, "чисто технически" я могу попытаться воспроизвести многое из того, что мог Дракон, особенно тогда.
- Я об этом и говорю.
- И это не сработает.
- Откуда ты знаешь?
- Подумай сам.
Анри наконец пристраивает тяжёлую канистру бензина рядом с той, что так удобно уместила в боковой части багажного отделения Агата. Проверяет, чтобы не ездила, когда они сунутся с нормальной дороги на кочки или в бездорожные ямы. Не то чтобы он верил, что так оно и произойдёт до того, как им понадобится дозаправка, но сочетание имеющегося у них Хаммера, мексиканских ночных дорог, участников похода и определённой доли удачи, которая им явно светит - не стоит исключать эту возможность. Пусть уж лучше всё будет понадёжнее.
Он возвращается за руль.
Матьяс молчит какое-то время, обдумывая услышанное.
- Почему? - спрашивает он наконец.
Викос закатывает глаза.
- Почему он смог подарить Старейшему форму, не погибнув сам и не принеся этой формой разрушение и смерть большей части клана? Или почему это едва ли смогу так же легко повторить я?
- А это не разные стороны одного вопроса?
Анри поворачивает ключ, проверяя зажигание.
Викос вдруг спрашивает:
- Ты любишь своего сира, Матьяс?
- Магду? - Матьяс смотрит удивлённо, потом хмурится, то ли не совсем понимая вопрос, то ли ещё почему-то. Несколько секунд молчит, хмурясь почти не заметно, и перебирает хрустким суставом большого пальца, прежде чем заговорить. - Не знаю. Любил, конечно, после Становления... В каком-то смысле. Теперь не знаю. Она меня точно не очень, полагаю. Не факт, что мы сможем исправить это цивилизованными методами, но может быть, по крайней мере, сумеем прояснить этот вопрос рано или поздно. При чём здесь она?
Агата забирается на заднее сиденье, отряхивая руки и поправляя пояс с чётками и кобурой. Захлопывает за собой дверь, проверяет, потом удовлетворённо запихивает рюкзак себе под ноги.
- Дракон был одним из первых и любимых детей Старейшего, - наконец произносит Викос. - И какое бы значение каждый из нас ни придавал этому термину - он любил Цимисха достаточно искренне, чтобы тот мог ему в какой-то мере доверять. Я предполагаю, что только поэтому он позволил это. И только потому что он позволил - у Дракона получилось, и он выжил при этом сам, подарив нам всем позже столько интересных возможностей. - Скользнувшая по её губам жёсткая усмешка похожа на трещину. - Сомневаюсь, что навстречу мне Старейший пойдёт с той же охотой.
- Даже при том, что ты сейчас - его шанс получить то, что ему нужно?
- Мы не знаем до конца, в какой мере - шанс, а в какой - случайность и риск впустую, - напоминает Викос. - Может быть, он знает меня лучше, чем мы оба думаем. И если так, то он наверняка лучше меня знает и то, что я с ним сделаю, - её пальцы ласково проводят по переплёту тетради, - если он действительно окажется в моих руках.
Анри заводит машину.
Пожалуй, он ещё подумает, прежде чем задавать вопросы дальше.
Где-то снаружи опять вскрикивает птица.
Время от времени, когда за окном у края дороги проносится очередной холм со столбом или сухим кустом - почему-то столбы они любят больше, - звук мотора вспугивает очередную стаю, и птицы с хриплым недовольным ором взлетают прочь от дороги. Анри видит краем глаза, что они крупные и тёмные - дальше этих характеристик он в птицах не разбирается, и пока они не начинают кидаться в лобовое стекло, не испытывает желания.
Сухая земля, редкие кусты в темноте, какие-то крупные насекомые иногда проносятся мимо в свете фар - если бы не птицы, можно было бы вообще забыть, где они.
Такая себе первая поездка в Мексику. Если бы он был постарше или просто параноиком, заподозрил бы, что пернатые дурни специально трутся у шоссе, чтобы следить за проезжающими машинами для каких-нибудь местных гангрельских стай - но в остальном равнины пустынны, ауры у птиц - птичьи, и то едва ловятся на такой скорости, проще крови не тратить. Да и не его эта работа. У него вон полная машина профессиональных параноиков - и если вдруг кто-нибудь из них читает мысли, то ему не стыдно за эту характеристику, потому что она справедлива в отношении каждого из вас и ничего неприличного не значит, ясно? - вот пусть они и задумываются о диких гангрелах и мексиканских стаях.
Впрочем, его спутникам вроде бы на эти мысли плевать, так что через какое-то время Анри немного успокаивается, следя за дорогой.
Так странно думать, что здесь и правда на километры может никого не быть. Или здесь считают в милях? Живя в городах, привыкаешь думать о том, что твоих сестёр и братьев - толпы, если нужно - армии, мы не Камарилья, чтобы жадно и трусливо считать каждую каплю подаренной крови. Но если подумать, сколько каинитов приходится даже на крупный район, просто статистически? Шабаш, может, и не всегда считает, сколько его детей будут носиться по улицам очередного города - по крайней мере, официально это не принято, - только вот спустя какое-то время после самой щедрой волны массовых Становлений пик боевых действий проходит, и через ночи оказывается, что выжило не так уж много, а осталось - и того меньше. А уж если выехать за пределы городов, где есть пища...
Дома Анри это не бросалось в глаза так сильно. Он ездил и по окраинам города, и про дорогам между отдельными районами, а последние пару лет он и вовсе жил, можно сказать, отшельником на отшибе - но ощущения этого "посреди нигде" всё равно не возникало. Может, потому что там он ориентировался и отлично знал, куда свернуть, чтобы въехать в Джози, объезжая Соуэто, какие трассы заканчиваются тупиками, а если не знал, то проверить мог в считанные секунды.
А здесь он не то что не в курсе, где ближайший город - он не очень в курсе, где в принципе ближайшее что-нибудь.
Хотя вообще-то водителю можно было бы и сообщить что-то, кроме "дальше по этому шоссе на юго-восток".
- Матьяс, - он смотрит на дорогу, не отвлекаясь, чтобы не пропустить где-нибудь впереди характерные огни, - можешь открыть мой ноутбук и сеть половить? У меня флешка для модема в кармане.
- Зачем?
- Нужно карты глянуть.
- Я спросил, зачем.
Он косится в зеркальце заднего вида на Агату. Сколько у неё лишних пуль для следующих внезапных точек, где непонятно, кто реально может наблюдать за дорогой и для этого тратить деньги на эти игрушки в захолустье?
- Камеры, - поясняет он секунду спустя. - Мы уничтожили одну на той заправке... Агата уничтожила. Но если на других тоже есть, ни к чему светиться раньше времени, да? У нас вроде тайный поход.
- И при чём здесь подключение к сети?
Анри не смотрит на своего сира, но всё равно ему кажется, что тот обернулся бы назад, если бы мог. Может, поэтому и здравый смысл хромает, иначе сам бы сообразил. А тут всё внимание опять утекает не в том направлении.
- Врубим карты со следующими точками заправок, чтобы знать, когда ждать подвоха. И я объезды поищу. Тут, вон... В любую сторону объезжай, максимум - пару холмов обогнуть придётся.
- И потом выравнивать маршрут и искать, где на шоссе вернуться.
- Так шоссе здесь всё равно одно-единственное. Мы по нему едем.
- Ночь здесь тоже одна, и часть её уже прошла.
- Матьяс, это всё равно будет быстрее, чем тормозить перед каждой и сшибать камеру, не попадая под...
- Нет, - говорит Викос негромко.
Анри переглядывается с Матьясом.
- Мальчик может быть прав насчёт камер, - замечает тот, помолчав.
Мальчик ещё и насчёт дорог может быть не совсем дурак, думает добавить Анри, но потом мысленно скручивает из пальцев жест: а и хрен с вами, себе дороже спорить.
- Может. Но мы не будем сбавлять скорость каждый раз, чтобы спрятаться от возможной камеры на заправке.
- Но риск же? - не выдерживает всё-таки Анри. - В смысле, уже двух точек, где мы засветимся, кому-то может и хватить, чтобы установить направление. Уничтожение камер - тоже так себе маскировка, но так хоть лица переделывать не придётся, если что.
- Для этого не обязательно останавливаться каждый раз.
- Ты же не предлагаешь просто взрывать их на подходе? - аккуратно спрашивает Матьяс.
Анри косится на него с подозрением, потому что лёгкое напряжение, которое он слышит в этом вопросе, настойчиво позвякивает азартом. А ещё потому что первый раз задумывается, чего они напаковали в свои сумки, пока он добывал машину. Но, видимо, никто, кроме него, эти вопросы никого особо не волнуют.
Викос насмешливо фыркает, приоткрывая окно, в которое сквозь шум дороги снова раздаётся вскаркивание взлетающих с обочины ночных птиц.
По-прежнему хмуро глядя вперёд, Матьяс с лёгким хрустом поводит шеей и сцепляет пальцы в замок.
- Ну, вы там определяйтесь с тем, что мы делаем, ладно? - говорит Анри, как и просили, не сбавляя скорости. - А то я вот не скажу без карты, что там за огни впереди показались, но может, уже и следующая заправка. Мне всё-таки тормозить или нет?
- Можешь просто... - говорит Матьяс, но Викос перебивает более жёстким:
- Езжай, как ехал. Агата, - она поворачивается к гулю. - Ты проверяла глаза после нашей последней корректировки?
- Да. Сумерки - отлично, темнота - неплохо... Но только на небольших расстояниях.
- Время проверить на больших. Оцени, что впереди.
Гуль торопливо высовывает голову в окно со своей стороны. Анри сжимает руль крепче и следит краем глаза, чтобы стрелка спидометра оставалась на одной отметке.
- Камера есть, - сообщает она спустя пару секунд. - Высота примерно два с половиной метра. Под козырьком над заправкой.
- Направлена?
- К нам. Градусов сорок пять? - Она протирает ладонью глаза, снова выпрямляясь на сиденье. - Огни слепят, простите.
- Расстояние до дороги? - Викос не обращает внимания.
- Метра два. От края покрытия.
- Погрешность.
- Есть. Но немного, я прикидывала с рассчётом на...
- Хорошо.
Анри всё-таки на секунду поворачивает голову, чтобы глянуть, что там происходит.
Викос опускает стекло в своём окне до конца и лениво укладывает голову на сложенную на нём ладонь, глядя куда-то в темноту, проносящуюся за окном.
Сначала Анри не понимает, просто следит краем глаза - а потом слишком поздно замечает, что одна из тех чёрных птиц летит недалеко от машины в том же направлении, вдоль трассы, почти вровень с ними, только повыше. Анри настолько не разбирается в птицах, что ему мерещится, будто крылья у этой дёргаются как-то странно, но боковым зрением не разобрать. Интересно, они тут все такие? И как, твою мать, она ухитряется держать скорость Хаммера, не сбиваясь и не отставая?
Хотя последний вопрос довольно глупый.
Продолжая краем глаза следить за дорогой, Анри снова чуть разворачивает зеркало, решив, что сейчас его наблюдения вряд ли кому интересны - и оказывается прав.
Викос смотрит обманчиво расслабленно, но если приглядеться - взгляд из-под полуприкрытых век жёсткий, немигающий. Глаза она оставила чёрные, без белков, и от этого не поймёшь, в каком направлении смотрит, но это и неважно, наверное. Опустив зеркало до предела, Анри видит её узкую ладонь на колене - развёрнутую вверх и сжатую в плотную горсть.
Птица летит рядом с машиной, словно привязанная.
Учись, Агата.
Он хочет развернуть зеркало снова, но в этот момент до заправки остаётся несколько сотен метров, он уже сам без труда различает и хреновые лампочки, и огонёк камеры на запылённой деревянной колонне - и в этот момент птица, яростно вскрикнув, устремляется вперёд, обгоняя машину за доли секунды.
Анри с недоумением пялится ей вслед и тут же пропускает крупный камень, так что Хаммер немного подбрасывает, и приходится схватиться за руль крепче.
Выругавшись, он выравнивает ход и минует заправку.
Остатки пернатой тушки размазаны по сбитой на сторону камере, а несколько чёрных перьев прилипли к колонне, обрызганной птичьей кровью. Одно срывает ветром, когда они проносятся мимо. Анри успевает углядеть остатки свёрнутого клюва, пробившего объектив.
Матьяс чуть поворачивает голову, оглядываясь, потом, хмыкнув, снова выпрямляется на сиденье.
Какое-то время они едут молча.
- Так, - Анри прочищает горло, пока дорога ровная, снова выправляет зеркало, чтобы было прилично. - Получается, Анимализм и правда легче Доминирования?
- Кому как. - Матьяс бросает на него короткий взгляд и снова смотрит вперёд.
Агата слегка хмурится, очевидно недовольная вопросом.
- К чему ты об этом вспомнил?
Вообще, отличный момент, чтобы припомнить её удивительно удачную попытку заставить слушаться продавца на первой заправке, чтобы её хозяйка оценила - у вас в доме ведь принято тыкать людей в уязвленную гордость или ошибки носом, да? А попытка, может, и правда была не такая уж провальная для гуля - вот только инструмент выбран не тот. Обращаешься с кем-то как с животным - так и получишь от него не больше, чем от недовольного животного.
- Да ни к чему, - говорит наконец Анри, вздохнув. - На птицу эту вашу сейчас глянул, вот и вспомнил.
Агата фыркает и смотрит в окно. Возможно, выглядывая там следующую.
- Это был не Анимализм, - говорит она.
У Анри возникает ощущение, что над ним издеваются.
- Нет?
- Движение разума, - усмехнувшись, Викос отворачивается к окну.
- Это что?
Матьяс сокрушённо качает головой.
- Тауматургия.
- Но тауматургия это же магия кро... - говорит он неуверенно. А потом бросает взгляд назад, на секунду отвлекаясь от дороги.
Викос раскрывает горсть, и он видит в её ладони скопившуюся лужицу алой крови.
И почему-то отводит глаза.
- Ладно. Значит, тауматургия. И вот эта её часть, она делает... что? - спрашивает он осторожно уже у Матьяса.
Тот снова качает головой, но потом негромко поясняет.
- Движение разума - это, ну... Что-то вроде телекинеза.
Точно.
Именно так он когда-то давно и спросил, ещё когда Матьяс только притащил его в Южную Африку и пытался с горем пополам научить хоть чему-то полезному, а вместо этого вынужден был постоянно отвечать на тупые вопросы. Сколько лет назад это было, когда ему не казалось зазорным спрашивать - стой, так вампиры правда могут читать мысли? Ты сначала научись читать хоть что-нибудь, кроме комиксов на французском и своего кода. А превращаться в монстров или боевых чудовищ? Если не освоишь Изменчивость достаточно хорошо, будешь превращаться только в чудовище, которое захочется убить из жалости. А телекинезом или левитацией владеют? Тауматурги много чем владеют, но если будешь приставать к ним так же, сам пополнишь список.
Теперь собственной наивности в те ночи немного завидуешь. Не все ответы приносят облегчение, как оказалось.
Ещё через пару секунд до него наконец доходит.
- Погодите, то есть, вы сейчас просто... Кинули эту несчастную птицу в камеру с ускорением? Как дротик?
Викос пожимает плечами и переглядывается с на секунду обернувшимся Матьясом.
- А он у тебя всё ещё внимательный.
Анри снова сжимает руль, уставившись на дорогу.
- Да вы все точно издеваетесь...
Вообще-то ему кажется, что он сказал это совсем тихо, скорее для себя.
Но когда он снова бросает взгляд в зеркало, случайно замечая в отражении лицо Агаты, вовсе не потому что вообще-то собирался, просто её лицо оказалось на нужной линии, когда она снова полезла зачем-то в рюкзак - в эту секунду она почти не заметно улыбается.
Он замечает их после третьей птицы.
Точнее, замечает ещё до неё - они не скрывают яркого света фар, из-за которого трудно разглядеть, что там за машины и сколько их вообще. Армейские грузовики какие-то, покрупнее и пожёстче их Хаммера, но и амортизация у этих ребят похуже. Впрочем, им будто и дела нет.
Первая машина появляется позади, вырулив чёрт знает откуда на пустынную трассу, и какое-то время ведёт их, не догоняя. После очередной заправки возникают ещё двое - в обеих сторон, прямо из-за невысоких скалистых холмов, некоторое время едут параллельно, не приближаясь и не обращая внимания на неровности рельефа. На какое-то время одна отдаляется, уходя в объезд небольшого оврага вдоль трассы, второй тоже становится не видно.
- Оторваться? - Анри слегка вдавливает педаль, бросая взгляд на сира.
Викос сосредоточенно смотрит мимо своей кожаной тетради.
Секунду спустя она качает головой, и Матьяс говорит:
- Пока нет.
Он поджимает губы, но всё-таки отпускает педаль.
Что значит - пока? А когда ты от них отрываться собрался, когда они нас в клещи возьмут?
А вероятность этого исхода растёт на глазах, потому что пропавшие из вида грузовики снова возникают - на этот раз ближе, целенаправленно выбираясь на трассу и теперь уже пристраиваясь по обеим сторонам. Теперь их больше - две машины по обеим сторонам, ещё одна ведёт чуть впереди, в любой момент загородит дорогу. Та, что шла сзади, теперь тоже приблизилась, слепит через зеркало дальним светом.
Агата щурится, опуская глаза, и Анри вспоминает, что хотел у неё спросить.
- Держи направление, - напоминает Матьяс негромко.
Ага, потеряешь его тут.
Они же так идут теперь, что и захочешь - мигом выправят.
Один из грузовиков, поравнявшись с ними, приближается почти вплотную, не сбавляя скорости, идёт опасно близко. Тонированное стекло опускается.
За рулём сидит парень с лицом, как из дешёвого фильма. Чёрные кудрявые волосы треплет ветер, на дорогу он почти не смотрит - зато смотрит, не отводя взгляда, на них. Анри думает, что так демонстративно пренебрегать внимательностью ради позы должны уметь только Тореадоры, но потом замечает на его скуле алый узор из приоткрытой кожи, тремя плавными штрихами к ушной раковине.
Матьяс смотрит в ответ, затем поднимает руку и делает короткий неторопливый жест, показывая кольцо на указательном пальце.
Женщина, едущая рядом с кудрявым парнем на пассажирском сиденье, наклоняется к нему, что-то говоря, и тот вскидывает голову, округляя глаза. Затем кивает, и Матьяс опускает руку, обозначая кивок в ответ.
Машина устремляется вперёд, обгоняя их, оставляя вторую вести с правой стороны.
Ладно?..
Какое-то время этот кортеж несётся с ними по ночной трассе, не меняя формы.
Анри ведёт, украдкой посматривая на своих спутников.
Матьяс следит глазами за обстановкой снаружи, ни единым движением брови не обозначая, какие варианты расстановки сейчас прикидывает в голове. Но Анри видит по лёгкому напряжению узлов под его кожей на плечах, что прикидывает, и если что, в любой момент начнёт переговоры. Так себе была идея ехать без рукавов, наверное.
Агата слегка хмурится, поглаживая кончиками пальцев пояс, на котором кобура с неизменными чётками едва прикрыта полой рубашки.
Викос просто смотрит вперёд, словно погрузившись в свои мысли, несомненно, более интересные, чем происходящее. Тонкая ручка в её пальцах почти застыла на странице кожаной тетради, открытой на её коленях.
Прекрасно. И куда мы едем?!
- Может...
Матьяс касается его плеча и качает головой.
- Просто веди.
Спасибо, что не сказал ещё "всё в порядке" или "под контролем", думает Анри выразительно. Но ведёт, конечно.
Кортеж продолжает путь в тишине.
Через некоторое время одна из машин справа уходит дальше в сторону, освобождая им пространство, и левая начинает плавно приближаться, пару раз моргает поворотником. Анри снова смотрит на Матьяса, и тот кивает.
Вместе с кортежем Хаммер сворачивает на широкое каменистое плато, протянувшееся вдоль трассы по правой стороне. Теперь местные уже не ориентируются на них, придерживаясь их скорости и направления - ведут сами, иногда меняя диспозицию и задавая, куда развернуться. Анри держится курса, не поднимая стекла со своей стороны - но и не опуская других. В конце концов, их новые знакомые лиц больше не показывают, даже тот кудрявый скрылся. Впрочем, и атаковать их напрямую явно не собираются.
Если не выводят на более удобное для этого место, конечно.
Наконец их кортеж снижает скорость, вынуждая его сделать то же самое. Пять - теперь он видит чётко, будто они специально дают возможность сосчитать - пять небольших пропылённых армейских грузовиков неторопливо обходят их, каждый, наверное, успевает сделать круг, и в конце концов Анри останавливает машину одновременно с тем, как останавливаются они.
Ни хрена не понятно, что это был за танец и что он должен кодировать.
Но, судя по всему, что-то он сделал правильно.
Первыми выходят трое из первого грузовика, стоящего сейчас впереди, боком к Хаммеру. Кудрявый парень с украшением на скуле, женщина в белой рубашке и ещё один, на котором оружия больше, чем на его товарищах. Оружия, впрочем, никто в руки не берёт. Руки они держат опущенными, демонстративно, и если присмотреться, на их лицах видна печать того же лёгкого напряжения, что царит сейчас в кабине - или Анри только кажется, что царит, потому что самому ему отнюдь не спокойно смотреть на то, как ещё несколько местных встают рядом полукругом, тенями стекаясь от машин рядом
Небольшая толпа. Только факелов не хватает.
- Идём, - говорит Матьяс, даже не пытаясь изобразить хоть каплю радости. - Поздороваемся.
Он выходит первым, навстречу центральной группе во главе с кудрявым парнем и его друзьями. Викос встаёт за его плечом, ненавязчиво поводя в воздухе рядом с собой сложенными пальцами, и Матьяс, каким-то образом заметив это движение, не оборачиваясь, тихо просит:
- Не надо. Береги кровь.
Анри с лёгким холодком по спине вспоминает, что он прав.
Они с Агатой встают рядом, не вылезая вперёд, когда Матьяс подходит ближе, рассматривая встретивших их местных. Кудрявый одобрительно вскидывает голову и, не смущаясь, обращается к нему с длинным приветствием.
То есть, вероятно, это приветствие.
Потому что он говорит, разумеется, по-испански.
Матьяс продолжает смотреть на него выжидающе, и ни единое движение его лица не показывает замешательства.
За его спиной Викос говорит Агате несколько слов на испанском, и та, едва заметно кивнув, чуть выступает вперёд и повышает голос, задавая кудрявому вопрос, в котором Анри понимает только слово "инглес".
Кудрявый улыбается.
- Да, сеньора. И, если мне будет позволено, немного лучше, чем вы - на испанском.
Он снова смотрит на Матьяса, набирает в грудь воздуха - Анри чуть не вытаращивает глаза, когда до него доходит, что это смертный, а он даже не удосужился присмотреться, они же все здесь люди, вот почему ездят такой толпой, - и обращается уже к нему одному:
- Эстебан Бланкес, глава патрульной группы. Вы дали о себе знать довольно странным способом... Ваше преосвященство.
Анри он не нравится с самого начала, и пока не ясно, чем именно. Что это за комментарии, так здесь принято? Такие имена вообще бывают? Ему странно, что у кого-то в этом захолустье может быть приличная машина, или что их раздражающим птицам наконец нашли достойное применение?
Но переговоры будет вести не он, так что с этими важными вопросами лучше пока не открывать рта.
- Матьяс Тамаш, - тем временем спокойно говорит его сир. - Я приветствую вас от имени каинитов Йоханнесбурга и тамошней ветви клана.
Бланкес делает шаг вперёд и опускается на одно колено. Его спутники наклоняют головы.
О, нет. Только не куча внезапных ритуалов прямо здесь и сейчас. Это же, судя по всему, гули, даже не каиниты и не в убежище, просто посреди пустыни, им заняться нечем?
- Вас далеко занесло, - замечает Бланкес, поднимаясь. Взмахивает рукой назад, и часть его группы отступает обратно к машинам. - Надеюсь, дорога была приятной. Что ж, добро пожаловать в Мексику. Если вы проследуете за нами, мы проводим вас и ваших спутников к владениям моей госпожи.
Матьяс кивает, по-прежнему не меняя выражения лица, словно разговор уже перестал его интересовать.
Оглядев их всех по очереди и на секунду задержав взгляд на лице Агаты, Бланкес снова встречается взглядом с Матьясом и добавляет:
- Я думаю, она будет рада наконец познакомиться с вами лично.
вомпы-ау - 12
опа, у меня почти получилось.
просто написать маленькую проходную главочку про то, как все едут.
невероятие какое! править буду традиционно, как успею.
про как все едут.
бонусом трёп и немного издевательств над животными.
просто написать маленькую проходную главочку про то, как все едут.
невероятие какое! править буду традиционно, как успею.
про как все едут.
бонусом трёп и немного издевательств над животными.