щаз будет страшное. все думали, что мировое зло повержено, и рецидивов больше не светит?
а я взял и напейсал нарутный ФИКЪ.
бгг))))
шапкане, на самом деле это не фик и даже почти не драббл, просто обрывочко экспериментального плана. план был недокурен, поскольку по нему замышлялась большая аушка, а в итоге осталась куча клочков и нафиг. но я их постепенно буду вычитывать и скидывать в один пост, пусть лежат набросками.
фандом: naruto, рейтинга нет, безжанровое пичальное заросовочко, персонажи: пятёрка (условно) звука и одноразовая подопытная девочка-ожп.
примечание: ну, по отогакуре шлялось много одноразовых детей, так что истории уже несколько пофигу, чем они отличались друг от друга.
дисклаймер: кароче, текст в общем и замышлялся грустной историей про слегка сорвавшийся эксперимент, но я не ожидал, что он сорвётся прямо в руках, в процессе отписания, тм.
ахтунг: а, сами всё знаете, не маленькие.
ахтунг особый: да, я знаю, что оно ни о чём.
вы предупреждены.
читать дальше
*
Кай наблюдает за ними два дня.
Или чуть меньше, если считать совсем точно - ночь второго пройти так и не успела.
Во всяком случае, Кай её совершенно не помнит.
Таюя дерётся.
Таюя ходит, словно дерётся, говорит, словно дерётся, играет на флейте? - Кай слушает её издали, звук мечется за перекошенной стеной угрюмых лесных деревьев, - Орочимару объяснил ей, и она знает, что это тренировка. Таюя спит, наверное, так, словно, кроме сна между одной дракой и другой, для неё ничего больше не остаётся на свете.
Ветер холодный, несмотря на лето, и у Кай мёрзнут пальцы до самых ладоней, потому что никак не удаётся закутать их в непривычно широкие рукава туники.
Таюя спотыкается, закашлявшись, - горло пересохло, должно быть, за несколько часов. Мелодия резко сбивается, хлещет рваной и горькой прядью ветра прямо по нервам.
Потом флейта подхватывает её снова.
Кидомару играет.
Это ещё непонятнее, чем Таюя, потому что он играет во всё, что делает. Когда дерётся - в соперника и в битву, когда говорит - в слова, когда ничем не занят - всё равно каким-то образом умудряется не прерывать игры, просто её не видно. Как уходящую на изнаночную сторону ткани нитку, которая обязательно потом покажется снова.
Он выплетает своими многочисленными быстрыми руками паутину, движение, жест - игра продолжается.
Он сидит на толстой ветке высоко от земли, смуглый, как молодая кора, и смотрит на тренировку Таюи. Пальцы у него лениво шевелятся, словно перебирая струны какого-то громоздского музыкального инструмента, и голова покачивается в такт.
Кидомару часто улыбается, и Кай понимает, что не умеет этой игры.
Сакон страшный, но глядя на его язвительно кривящиеся тёмные губы, она ни на секунду не забывает про Укона.
Саконова брата Кай видела только однажды, но с того момента всякий раз, когда он поворачивает голову и глядит на неё своим тяжёлым, как вода в омуте, взглядом, - она опускает глаза и старается не думать о том, кто из них двоих её заметил.
- Кидомару-у-у, - тянет Сакон, зябко ухмыляясь. - Вот скажи, какого ляда у нас с братом только две руки, а у тебя целых четыре на одного? Мы тут всё думаем, может, поделишься?
Кидомару усмехается со своего дерева, натягивает между двумя жилистыми ладонями несколько толстых поблёскивающих нитей, перебирает их пальцами третьей руки. Звук выходит отвратительный.
- Надо быть скромнее, Сакон. Когда твой брат спит, я ведь не клянчу у тебя запасную голову, а?
Сакон отворачивается, сплюнув. Кай снова быстро опускает глаза.
На всякий случай.
Ветер холодный и резкий, по небу быстро несутся тяжёлые серые облака, нагоняют сумерки. Густая листва деревьев шумит сплошным неровным фоном, сквозь который иногда прорываются обрывки флейтовой мелодии.
- Правильно, детка, нечего связываться с этими психами.
Это Джиробо. Сидит на камне, широко расставив мощные колени, сам как скала.
- Ими двоими тебя может на части разорвать, если зазеваешься.
Кай рассеянно кивает, опасливо усаживается рядом на траву.
Джиробо хлопает широкой ладонью по колену, но она робко мотает головой и только подтягивает колени к подбородку, как тогда в белой комнате.
Глаза у великана маленькие, неожиданно колкие и жадные на широком, отекшем лице. Кай кажется, что если она подойдёт к нему ближе, он посадит её на колени или даже обнимет - и сожрёт. Поглотит даже, как огромное бесформенное болото под обманчиво-прочной поверхностью.
В таком болоте, если присмотреться, - прячется от ветра тихий, прогорклый голод.
Словно подтверждая её мысли, рядом звучит негромкое, почти безразличное:
- Ты сам хорош, Джиробо.
И великан, хмыкнув, замолкает.
Кимимаро почти всегда молчит.
Ветер развивает его тонкие светлые волосы, на особо резкие порывы он слегка щурит неярко мерцающие глаза, но всё равно не моргает.
Слушает, как ветер гремит деревьями в лесу, даже не морщится, когда с очередным порывом до их края полигона доносится очередной рваный и тонкий отголосок флейты. Просто молчит и слушает.
Впрочем, один раз за всё это время Кимимаро спросил её:
- Зачем ты здесь?
Глаза у него светились в сумерках, как больная матовая бирюза, и Кай тогда не смогла придумать, что ему ответить.
Она наблюдает за ними почти два дня.
Таюя дерётся. Кидомару играет. Сакон страшный. Джиробо голоден так спокойно, словно проглотил бы любого зверя, не сходя с места. Кимимаро молчит и ждёт.
Они все здесь словно чего-то ждут. Но прежде чем Кай успевает задуматься о том, чего, - два дня кончаются.
Больше она о них ничего не помнит.
UPD. хронологически не связанный вообще, но туда же*
- У тебя внутри, - говорит он мягким голосом, заглядывая ей в глаза, и берёт за руку. - У тебя внутри живёт очень-очень страшный и сильный зверь. Ты ведь не убивала тех людей, а только не смогла его сдержать. Они умерли, потому что их убил зверь. Понимаешь?
- Зверь?
Глаза у девочки большие, тёмные, осторожные, как у оленёнка. Почти круглые сейчас от удивления и тревоги.
Тонка смуглая ладошка вздрагивает в руке Орочимару и сжимается в кулачок.
- Да. И я взял тебя с собой, потому что мы с тобой должны научиться контролировать его. Ты будущая куноичи. Ты знаешь, что такое контролировать?
Девочка сидит на узкой кровати, поджав ноги, подтянув колени к подбородку. Смотрит мимо него, изредка моргая, и только иногда повторяет его слова.
Впрочем, на последний вопрос она медленно кивает - так медленно, что это сложно принять за настоящее согласие или утверждение.
Потом её тонкие пальцы медленно выскальзывают из его руки.
- Ты слышишь меня? Кай?
Девочка поднимает голову, медленно фокусирует взгляд на его жёлтых глазах, и кивает снова.
Отворачивается.
Ей наверняка нет и восьми лет, песочно-серая роба велика ей, и висит бесформенной тряпкой, в складках грубой ткани виднеются тоненькие ключицы, тени под рёбрами на впалой детской груди. Когда Орочимару задерживает взгляд на смугловатой коже, он чётко видит, как темнеют под этой кожей некоторые сосуды, неровными трещинками на теле, слишко резко выделяясь даже в полутени, когда Кай ёжится и поводит плечами, неловко запахивая робу.
Когда он смотрит ей в глаза, он видит, что зрачок слишком широкий, а веки чуть воспалены.
Ещё он наблюдает за ней уже полчаса, и за это время набор симптомов успел почти сойти на нет. До конца они не исчезнут, только затихнут на время, а потом будет новый виток, после которого придётся снова зайти и проверить, что изменилось.
Но сейчас он продолжает смотреть девочке в глаза, потом едва заметно вздыхает, легко проводит по её щеке кончиками пальцев (она даже не вздрагивает) и молча идёт в другой конец помещения, к тяжёлой металлической двери.
- Почему?
Орочимару оборачивается.
Кай смотрит на него неожиданно пристально, внимательно, и круглые глаза распахиваются, кажется, ещё шире. Первый осмысленный вопрос за всё это время.
Достаточно быстро.
Он приподнимает брови и ждёт, так и не коснувшись ручки двери.
Девочка не отрывает взгляда от его глаз, облизывает губы кончиком языка, хмурится, и наконец тихо спрашивает:
- Почему мне нужно учиться... контролировать? - Она моргает, медленно качает головой, неровно остриженные волосы висят осенней соломой возле ушей. - Они все уже умерли. А вы сказали, что здесь, куда мы пойдём, никто не умрёт из-за меня. Зачем мне ловить этого зверя? Вы же не умерли... Орочимару-сама?
Орочимару качает головой.
Возвращается, опускается рядом с ней на колени, прикрыв глаза, гладит её по волосам, потом на несколько мгновений осторожно обнимает за плечи, и на этот раз девочка вздрагивает, задерживает дыхание - и доверчиво прижимается к нему, уткнувшись лбом в его плечо.
Потом он снова берёт её тонкие ладони в свои и смотрит в глаза.
Холодно, жёстко, узкими острыми зрачками, не давая отвести взгляд больше ни на секунду.
- Потому что если не научишься, - тихо говорит он, - скоро этот зверь убьёт и тебя.
Кай смотрит ему в глаза, и на её шее, на месте невидимых сосудов, начинают медленно вспыхивать тонкие звёздочки темноты.
и ещё UPD, аналогично без хронологической связи, аналогично оттуда же*
Таюя стоит, упираясь ладонями в толстое стекло, почти уткнувшись в него носом. Приподнимается на носках, словно проверяя, опирается на него всем весом.
Стекло, разделяющее пространство на два изолированных помещения, прочное как камень, уходит в стены и пол на никому не известную глубину. Таюя знает, что не смогла бы пробить его ни ударом, ни флейтой, ни, наверное, чем угодно другим.
По проверить всё равно хочется.
- Тоже интересно? – говорит она, не поворачивая головы.
- С какой стати, - равнодушно бросает Кимимаро, подходя к ней.
Смотрит тоже.
Стекло, прозрачное, способное выдержать больше, чем может любой из них, - сейчас нужно для другого.
Таюя смотрит в глубину помещения, чуть покачиваясь на мысках. Там, под тусклым и холодно-жёстким белым светом, мерцает похожая на гигантское насекомое конструкция. Несколько капельниц, две металлические стойки, койка, небрежно накрытая серой тканью. Ворох мутных проводов и шлангов.
Тонкие неподвижные пальцы из-под ткани – такие же матово-серые.
Таюя и смотрит на всё это, как смотрят на насекомое – со смесью раздражения, отвращения и едва прикрытого ими страха.
- Вот дерьмо, - говорит она, ни к кому толком не обращаясь. Но Кимимаро слушает. – Два дня назад девка огрызалась на меня из-за какой-то херни. А сегодня этот урод её препарирует. Просто так, из любопытства.
Кимимаро едва заметно пожимает плечами.
- Это не должно тебя волновать. Орочимару-сама ему доверяет. Если она нужна ему там…
- Откуда ты знаешь, - тихо говорит Таюя, - что однажды не окажешься там сам?
Он бьёт без предупреждения, замахиваясь рукой, как для пощёчины.
В последнюю секунду Таюя успевает уйти из-под удара – сказывается накопившийся опыт, - и у самого её виска проносится зазубренное костяное лезвие.
Ударяется о стекло, с резким скрипом скользит по нему, не оставляя следа.
Таюя выдыхает, хватается за флейту, встряхивает головой, отбрасывая с глаз жёсткую рыжую прядь. Но Кимимаро молчит, глядя на неё сверху вниз прозрачными бирюзовыми глазами, и кость медленно уходит обратно в его ладонь.
- Грёбаный параноик.…
Она проходит мимо, слегка толкнув его плечом, и несколько мгновений Кимимаро молча смотрит ей вслед.
Потом поворачивает голову и упирается взглядом в стекло.
щаз будет страшное. все думали, что мировое зло повержено, и рецидивов больше не светит?
а я взял и напейсал нарутный ФИКЪ.
бгг))))
шапка
читать дальше
UPD. хронологически не связанный вообще, но туда же
и ещё UPD, аналогично без хронологической связи, аналогично оттуда же
а я взял и напейсал нарутный ФИКЪ.
бгг))))
шапка
читать дальше
UPD. хронологически не связанный вообще, но туда же
и ещё UPD, аналогично без хронологической связи, аналогично оттуда же