statistically speaking, your genitals are weird
если "Овод" - это книга про революцию, то берите меня в кардиналы восточного побережья Антарктиды, лол.
то есть, большое облегчение, что там есть кусочки революционной движухи - потому что если бы их там не было, это была бы книга про внутренний ад и пиздец чуть более, чем на 99 процентов.
а так всего на какие-нибудь 60-70.
может показаться, что ниже я глумлюсь, но это не совсем так.
хотя я, безусловно, пытаюсь.
однако.
довольно большая простыня с кучей обрывочных заметок.
содержит спойлеры, содержит мат, содержит меня.
короткая выжимка:
если бы на меня это ссыпали в школе, я бы охуел эмоционально и потом забыл.
сейчас, в свои собственные почти тридцать два, я хуею эмоционально и интеллектуально, и это значительно веселее.*
глупый девятнадцатилетний мальчик сбегает из дома, потому что не мог терпеть страшную вещь.
мир не захотел играть с ним во взрослые игры по его детским правилам.
понимаете, ряд ужасных трагедий случился в его жизни.
его недостаточно любили дома - всего лишь предоставляли удобство, образование, свободу делать, что хочешь, и денег на это, даже когда не одобряли.
хочешь бегать по невнятным вечерним тусам параллельно своей философской учёбе? пожалуйста.
хочешь на ровном месте в Альпы со своим духовником? держи бабло и езжай.
они не улыбались ему как родному сыночке и не показывали бурной радости, что вынуждены его опекать.
его недостаточно любили в его кружке юных революционеров - потому что бегать по тайным собраниям и делиться листовками было захватывающе и волнительно, но вдруг оказалось, что в этой игре тебя могут арестовать (особенно если ты вываливаешь всё про себя и друзей мужику, которого знаешь пару дней, но который тебе понравился, купив тебя парой студентских поблажек), могут посадить под замок, плохо кормить, допрашивать, даже на пару дней сунуть в грязный карцер.
в этой игре то, что валится во все стороны из твоей наивной варежки, могут услышать и использовать против тебя.
тебя могут попытаться оклеветать провокаторы, как и твоих друзей, и друзья могут поверить.
девочка, с которой ты мечтаешь о пафосной героической любви-славе, может поверить.
особенно если ты при встрече опять раззявил рот и ляпнул дурь, которую можно понять только одним способом в этой ситуации.
это - проблема, которую надо бы срочно решать.
но мальчику дали пощёчину, и дальнейших разговоров быть не может.
его ужасно предал самый близкий человек - друг и наставник, духовник, который годами был рядом, любил как умел, к которому в любой момент можно было бегать за советом, пониманием, принятием и нежностью на грани неприличия... оказался его биологическим отцом.
невыносимая ложь, перечёркивающая всё, просто всё.
и мальчик не может выдержать, что мир не похож на пастораль из детских книжек в его голове.
картина мира и себя в её центре рвётся слишком больно.
и мальчик убегает.
инсценирует самоубийство, чтобы все, кто недостаточно любил его, поняли свою вину, запомнили на всю жизнь, что они его сгубили, они - убийцы невинной юной души.
пробирается на какой-то корабль анонимом, сбегает в Южную Америку, навстречу приключениям и новой жизни, уверенный, что уж там-то будет всё, как надо, и...
и мир опять не похож на то, каким должен быть.
в чужой стране, без денег, языка, без хоть каких-то внятных умений, за одни красивые глаза - мальчик не находит себе хороших работ, бабла, еды, а какие находит - тяжёлые, неблагодарные, делают всё только хуже.
мальчик голодает, бродяжничает, ломается и болеет, становится калекой и инвалидом, и мир всё ещё не хочет щадить его и жалеть, мир бьёт его так же, как миллионы остальных на его месте.
это девятнадцатый век, детка.
мальчик растёт, проходит свои жизненные испытания, полные боли, несправедливости и ужаса, и вырастает в мужчину с другим именем и другими привычками, меняется внешне так сильно, что его не узнают толком те, кто знал в его девятнадцать - но под этим слоем остаётся тот же глупый комочек ненависти и обиды.
как будто Артур Бёртон действительно умер тогда в девятнадцать - и по христианским же законам как самоубийца попал в ад.
тринадцать лет личного ада, который тащит в себе Риварес, клочки которого он сеет в остальных напополам с весельем и оптимизмом.
тринадцать лет этот человек очаровывает всех подряд тем, как красиво и яростно пляшет свою пляску на краю пропасти, огромной чёрной дыры в собственной душе - чтобы в конце концов очень красиво туда рухнуть.
потому что вся его тяжкая жизнь, которую он преодолевал с такой "отвагой" - доламывала в нём то, что он начал ломать сам.
потому что, твою мать, в тридцать два, вернувшись к людям, которых все эти годы любил и ненавидел, он принёс с собой всё ту же обиду, всё то же требование - мир должен мне. люди должны мне. вы должны мне.
за мою обиду. за мою порванную картину мира - теперь мир должен стать таким, каким я его хочу.
моей и чужой кровью.
мне больно, и моя боль свята.
*
щас немного уберу пафос:
мне дико повезло, что меня эта книга миновала в школе, наверное.
потому что я сейчас смотрю в революционно хвалящие её и её главного героя статьи советских лет - и у меня глаз выпадает то ли от смеха, то ли от ахуя.
это Овод - идейный революционер, которому дело было важнее всего на свете, учитесь у него, дети?
вот этот мальчик, который до своих несчастных девятнадцати с радостью хватал любые идеи, лишь бы они исходили от тех, кто ему нравится, и тут же забывал о них, как только новая эмоция ударила в голову?
который связался с революционерами, потому что туда влипла девочка, которую он с детства любил?
который в девятнадцать при первых проблемах ударился в свою экзальтированную обиду, послал нахер всех, кто ему недодал, сбежал в воображаемую лучшую жизнь, чтобы разочароваться ещё больше?
который в тридцать два действует регулярно, руководствуясь одной идеей - что церковь обидела его лично, ему лично двумя чуваками сделала больно, поэтому она вся лжива, продажна, пусть будет за это разрушена?
что он страдал, и страдает до сих пор, и чем больше, тем больше ему должен мир.
это Овод - сильный, человек цельных чувств?
вот этот мальчик, которого все эти годы метало от любви до обиды к Джемме, от чудовищной любви до чудовищной ненависти к Монтанелли, который протащил внутреннее чувство преданности, ненужности, нежности и злобы через годы, разъел себя им изнутри, всем этим адищем?
который смотрит на Монтанелли со слезами, не может поднять на него руку, огрызается на него, плюётся самым больным ядом и рыдает над его платком?
чувства Ривареса цельны лишь в отношении тех и того, что не играет для него большой роли.
те, кто оказываются к нему хоть немного ближе слепошарых революционеров, завороженных его острословием и злой клоунадой - видят, из каких острых обломков сделаны его чувства.
и эти обломки бродят в нём, продолжая крошиться и резать острыми краями, много лет.
это Овод - отважный, сильный, не сломленный ужасными испытаниями?
сколько раз, даже по его собственным рассказам, он просил кого-то прекратить его мучения, клянчил лёгкую смерть, раз за разом попадал в ещё большую жесть, превращая остатки своей жизни в ещё больший адище?
вот это отвага и мужество - неконтролируемая качка между "нахер ваше лечение, вы все дебилы", "дайте мне уже летальную дозу нахрен, я не могу" и "ахаха, лол, чот я не умер, обломитесь".
он удивительно живучий, упрямый и слишком непоследовательный, чтобы вскрыть себе глотку целенаправленно.
но в конце концов он свой способ всё-таки находит.
в мире Ривареса, каким его наблюдаешь в движении, главное - это он, его чувства и боль, его картина мира.
его память об обидах.
он добр к покалеченному ребёнку на улице - потому что в первую очередь видит в нём себя. обделённого, побитого сильными злыми людьми маленького мальчика, которому никто не дал конфетку и не забинтовал раны.
он общается с Джеммой - и раз за разом жалуется ей на то, как он страдал, как ему было больно, как покалечили его тело и душу, как ему больно теперь. он становится к ней ближе и расспрашивает её: было ли в её жизни такое, что до сих пор заставляет её страдать и сожалеть? какой-нибудь поступок, лежащий на ней виной? помнит ли она, хорошо ли она помнит?
последний разговор его с Монтанелли - по-настоящему страшный, потому что он полон этой человеческой больной любви, накопленной за годы, потому что это момент, когда два человека с многолетней дырой в душе реально шагнули друг другу навстречу и соприкоснулись руками - но каждый пришёл на эту встречу во главе своего собственного адища, и адище Ривареса - он сам, его голод по недоданному, его обида и требование: дай. иди со мной и ради меня. дай мне то, что должно принадлежать мне. ты нужен мне целиком. твоя церковь, твой бог - или я. будет по-моему, или я умру, третьего варианта не дано.
и он манипулирует, он бьёт по больному, он действует так, как может, искренне.
как девятнадцатилетний мальчик, которому очень больно и обидно.
который знает хорошо боль, вину, страдание, и ими же пытается достучаться до человека, которого всё ещё любит.
но любовь у него такая же, как он сам.
*
на самом деле, если смотреть на него со стороны, убрав вот этот эмоциональный накал, который автор так старательно насыпает буквально везде, вся его история выглядит...
ну, так.
ты взялся играть в революционные игрушки и обиделся, что там могут обидеть?
ты записал всю церковь в мудаки, потому что тебя обидели в ней два человека?
и ведь даже эти два случая, они выглядят...
ну, так.
Карди нарушил тайну исповеди, это было непорядочно - но ты, малолетний дурак, сам без всяких расспросов вывалил ему все свои эмоции и переживания, касающиеся не только тебя, а людей, с которыми вы вместе отвечаете за безопасность друг друга. он не имел права вас сдавать - а ты имел право ради своих переживаний бежать к чуваку, с которым поговорил пару раз?
но, конечно, ты жертва, а Карди зло.
Монтанелли, оказывается, не просто так годами с ним нянчился, любил, заботился, уважал его мнение и право на выбор, даже когда узнал про связи с кружком, - оказался его отцом. это - ужасная ложь, предательство? это - что-то, что перечёркивает все ваши отношения?
это ещё можно было бы как-то объяснить, если бы мальчик возненавидел его, например, за то, что тот так испортил жизнь его матери - ту чморили в семье за этот грех, но ведь нет же. ни разу он не говорит Монтанелли: оказывается, из-за тебя моей матери было плохо, а меня не любят в семье. он даже не думает, потому что другие его не интересуют на фоне его переживаний. он говорит: ты лгал МНЕ. ты обидел МЕНЯ.
он валит из дома, обвинив в этом и в своей "смерти" тех, кого он любил и кто должен был любить его - столько и так, как ему надо, больше, чем любили.
и он живёт с мыслью, что его страдания - из-за них.
"ты говорил тогда: если хочешь, Артур, я останусь. я должен был решать за тебя! в девятнадцать лет!"
предъява уровня бог.
в девятнадцать лет ты достаточно взрослый, чтобы чувствовать себя важным, играя в подпольщиков в антиправительственной партии - но для участия в разговоре, который тебе не нравится, ты вдруг деточка, как вы посмели обидеть деточку?
где интересно, красиво, захватывающе - там ты взрослый и важный, а где тяжело и может прилететь - нет, уберите вашу противную ответственность.
если посмотреть трезвыми глазами хоть немного взрослого человека - это дурь.
это мальчик, который сотворил себе пиздец внутри и снаружи - из детской требовательности, эмоциональности, эгоизма и обиды.
жадный маленький ребёнок, которому недодали и которому все должны.
и то, что для неких организаций, для повстанческого движения, для людей, которые в этом участвуют - он таки приносит какую-то пользу и на что-то сподвигает - это огромная удача, на самом деле.
мальчик сделал силой для других то, чем сам себя разъедает годами - то, что делает его самого таким слабым внутри, что поневоле восхищаешься тем, сколько силы нужно, чтобы эту слабость выдержать и как-то с ней жить.
а потом ещё понимаешь: для него ведь всё серьёзно.
люди делают так.
по-настоящему.
устраивают себе вот из таких поводов ад и пиздец, живут в этом, погружаясь всё глубже, и в этих конструкциях не предусмотрено выхода, кроме как умереть, по возможности, в той же тональности.
*
мне кажется неимоверно смешным то, насколько хвалят эту книгу за революционный пафос, за обличение церковной лживости и злой религии, за все эти вещи, и сколько в ней при этом... христианского.
нет, честно, если это не троллинг, то я не знаю, что.
попадись она мне вообще без всяких прелюдий (и выдержи я этот накал драмы, а видят все высшие силы на свете, мне было очень тяжело) - и если она и всколыхнула бы во мне что-то условно пропагандируемое, то это было бы скорее что-то в сторону веры, чем... да чего угодно другого.
начать с самого Монтанелли, который - "светлая сторона" церкви и веры, который реально пытается жить и работать по христианским принципам - тем самым, где покаяние, любовь, прощение, жертва, смирение, работа на благо других, вот эти вещи - и у него получается.
у него внутри ад не меньше, чем у Ривареса, просто другой. у меня вообще есть подозрение, что вот эта экзальтированность, эмоциональный порыв, затмевающий всё - это у них генетическое. и он точно так же пытается творить из этого ада внешнюю силу, которая что-то даст хотя бы другим. только там, где Риварес пытается сделать своей опорой и защитой ненависть и отвращение к церкви и религии, там Монтанелли держится за свою веру.
и ему помогает больше.
и даже в их последних разговорах, очень тяжёлых и разрушительных для всех - он совсем немного сильнее.
до самого последнего момента, пока не ломается под тем решением, которое принимает.
и совсем немного - после.
начать с самой восхитительной метафоры - это ведь христианская идея, что самоубийцы попадают в ад.
Артур Бёртон самоубийство инсценирует - но после этой символической смерти и правда оказывается в аду. при том, что из текста вот такими жирными буквами раз за разом вылезает очевиднейшая мысль, что жизнь у него, конечно, была полна пиздеца - но главный пиздец он всё это время нёс в себе.
кто помнит тему про ад, который в человеческой душе?
единственные, кто в этих революционных разборках реально хоть иногда думают о крови людей, которая будет пролита за идеи, или комплексы, или хрен знает что - это Джемма, ещё в семнадцать лет говорившая об уважении и святости человеческой жизни и личности, в которой Риварес "всё равно чувствует вашу религиозность", и церковник Монтанелли, загнанный в ловушку между жизнью Овода, который от него зависит, и жизнями тех, кто пострадает при попытке его освобождения или в будущем от его рук.
ребята, это точно книжка про пафос революции и про лицемерную плохую религию? точно?
в хвалебных агиточках писали про Монтанелли, про то, что с ним было после смерти Овода - что-то насчёт того, что Овод был настолько героичен и прекрасен, что его идейный противник отверг религию и тихо позорно умер, тогда как герой-революционер будет жить в делах своих товарищей и в их сердцах.
серьёзно?
вот та сцена тотального разноса - человека, который даже под напором любви и вины не оставил свою веру, который держался за неё так же, как Риварес - за свою веру в свою ненависть и святость своей боли и обиды, потому что вера от отчаяния - страшная штука.
вот этого человека, который на пике своей вины и ужаса осознавал, каково должно было быть его богу, приносящему своего возлюбленного сына в жертву ради людей, которые теперь радуются его крови.
вот этого вот воплощения кающегося грешника, который наорал на официальное духовенство, на людей, на тех, кто радуется и празднует, не понимая ни клочка смысла того, что они отмечают...
...вот эта сцена - это отречение от христианской религии?
милые мои, да для чувака это её пик.
это точно книжка про революцию? да?
знаете, там в первой части, ещё до трагедий и драм, есть очень трепетная и красивая сцена.
там Артур со своим padre шляются по Альпам - занимаются ботаникой, ведут философские беседы, смотрят штуки и города, вот это всё. пастораль. нежная дружба. ужасам ещё только предстоит случиться.
они смотрят там с какой-то вершины вниз, на горы, лес, на то, как там набегает тьма, суровые верхушки деревьев... я не помню точно, в общем, какая-то тревожная суровая природная жесть там происходит, и с высоты в горах это выглядит пугающе.
и трепетная лань Артур глядит на это и выдыхает: это похоже на ад!
и Монтанелли, глядя туда же, говорит что-то вроде: нет, carino. это похоже на человеческую душу.
про что, говорите, это книжка?
*
это всё разговоры не про то, что Овод плохой, или там противный, или ещё что.
на самом деле, Феличе Риварес - офигенный образ, читаешь и понимаешь, чем он может бесить людей, очаровывать людей, почему они одновременно и хотят ему вмазать, и влюблены, и почему тоскуют по нему.
если не заглядывать туда, где остался призрак Артура Бёртона - а это очень близко к поверхности.
потому что под образом этот человек состоит из боли, обиды и обломков ненависти и любви, перемешанных так, что таранят друг друга и его самого, как льдины в паводке.
они таращат его в разные стороны, пока он делает своё "дело жизни", и по-хорошему, я понимаю, почему он одновременно стремится выжить и победить, убить всех врагов, рыдать на руке Джеммы или на коленях Монтанелли, и ещё - умереть и не чувствовать больше этого пиздеца, в который сам себя загнал.
а если кому ещё эта разорванность была не очевидна, то история с памфлетными наездами на Монтанелли и войной в прессе между Оводом и "защитником" кардинала, который ему противостоит... конечно, это было ради веселья. или из рассчёта на хрен знает что. или просто потому что могу. да. точно.
в каком-то смысле, Монтанелли действительно принёс ему облегчение.
другого ни у кого не оказалось.
он слишком человек.
люди ломаются. люди калечатся и носят шрамы и открытые раны годами.
люди глупые, порывистые, слепые, не умеющие понять, что делать с собой и другими, странно интерпретирующие благо для других и себя, выгребающие из проблем, как могут.
люди слабые и иногда сильные только тем, что что-то делают вопреки своей слабости.
людям больно. люди всегда найдут, от чего будет больно, или ещё больнее, или совсем пиздец.
Риварес слишком человек, чтобы быть героем агиточек.
и вокруг него - такие же люди.
я не представляю, как надо было читать эту книгу, чтобы этого не видеть.
по-моему, она орёт об этом в каждой главе - с самого начала, так, что или слышишь почти сразу и уже не перестаёшь слышать, или сразу глохнешь.
может быть, дело в этом?
*
так, вроде попустило.
до сих пор не могу решить, мне понравилось читать этот пиздец, или какого хрена я этим занимался.
буду считать, что оба два.
всё, хватит пока этого счастья. пойду фламеля какого-нибудь читать.
то есть, большое облегчение, что там есть кусочки революционной движухи - потому что если бы их там не было, это была бы книга про внутренний ад и пиздец чуть более, чем на 99 процентов.
а так всего на какие-нибудь 60-70.
может показаться, что ниже я глумлюсь, но это не совсем так.
хотя я, безусловно, пытаюсь.
однако.
довольно большая простыня с кучей обрывочных заметок.
содержит спойлеры, содержит мат, содержит меня.
короткая выжимка:
если бы на меня это ссыпали в школе, я бы охуел эмоционально и потом забыл.
сейчас, в свои собственные почти тридцать два, я хуею эмоционально и интеллектуально, и это значительно веселее.*
глупый девятнадцатилетний мальчик сбегает из дома, потому что не мог терпеть страшную вещь.
мир не захотел играть с ним во взрослые игры по его детским правилам.
понимаете, ряд ужасных трагедий случился в его жизни.
его недостаточно любили дома - всего лишь предоставляли удобство, образование, свободу делать, что хочешь, и денег на это, даже когда не одобряли.
хочешь бегать по невнятным вечерним тусам параллельно своей философской учёбе? пожалуйста.
хочешь на ровном месте в Альпы со своим духовником? держи бабло и езжай.
они не улыбались ему как родному сыночке и не показывали бурной радости, что вынуждены его опекать.
его недостаточно любили в его кружке юных революционеров - потому что бегать по тайным собраниям и делиться листовками было захватывающе и волнительно, но вдруг оказалось, что в этой игре тебя могут арестовать (особенно если ты вываливаешь всё про себя и друзей мужику, которого знаешь пару дней, но который тебе понравился, купив тебя парой студентских поблажек), могут посадить под замок, плохо кормить, допрашивать, даже на пару дней сунуть в грязный карцер.
в этой игре то, что валится во все стороны из твоей наивной варежки, могут услышать и использовать против тебя.
тебя могут попытаться оклеветать провокаторы, как и твоих друзей, и друзья могут поверить.
девочка, с которой ты мечтаешь о пафосной героической любви-славе, может поверить.
особенно если ты при встрече опять раззявил рот и ляпнул дурь, которую можно понять только одним способом в этой ситуации.
это - проблема, которую надо бы срочно решать.
но мальчику дали пощёчину, и дальнейших разговоров быть не может.
его ужасно предал самый близкий человек - друг и наставник, духовник, который годами был рядом, любил как умел, к которому в любой момент можно было бегать за советом, пониманием, принятием и нежностью на грани неприличия... оказался его биологическим отцом.
невыносимая ложь, перечёркивающая всё, просто всё.
и мальчик не может выдержать, что мир не похож на пастораль из детских книжек в его голове.
картина мира и себя в её центре рвётся слишком больно.
и мальчик убегает.
инсценирует самоубийство, чтобы все, кто недостаточно любил его, поняли свою вину, запомнили на всю жизнь, что они его сгубили, они - убийцы невинной юной души.
пробирается на какой-то корабль анонимом, сбегает в Южную Америку, навстречу приключениям и новой жизни, уверенный, что уж там-то будет всё, как надо, и...
и мир опять не похож на то, каким должен быть.
в чужой стране, без денег, языка, без хоть каких-то внятных умений, за одни красивые глаза - мальчик не находит себе хороших работ, бабла, еды, а какие находит - тяжёлые, неблагодарные, делают всё только хуже.
мальчик голодает, бродяжничает, ломается и болеет, становится калекой и инвалидом, и мир всё ещё не хочет щадить его и жалеть, мир бьёт его так же, как миллионы остальных на его месте.
это девятнадцатый век, детка.
мальчик растёт, проходит свои жизненные испытания, полные боли, несправедливости и ужаса, и вырастает в мужчину с другим именем и другими привычками, меняется внешне так сильно, что его не узнают толком те, кто знал в его девятнадцать - но под этим слоем остаётся тот же глупый комочек ненависти и обиды.
как будто Артур Бёртон действительно умер тогда в девятнадцать - и по христианским же законам как самоубийца попал в ад.
тринадцать лет личного ада, который тащит в себе Риварес, клочки которого он сеет в остальных напополам с весельем и оптимизмом.
тринадцать лет этот человек очаровывает всех подряд тем, как красиво и яростно пляшет свою пляску на краю пропасти, огромной чёрной дыры в собственной душе - чтобы в конце концов очень красиво туда рухнуть.
потому что вся его тяжкая жизнь, которую он преодолевал с такой "отвагой" - доламывала в нём то, что он начал ломать сам.
потому что, твою мать, в тридцать два, вернувшись к людям, которых все эти годы любил и ненавидел, он принёс с собой всё ту же обиду, всё то же требование - мир должен мне. люди должны мне. вы должны мне.
за мою обиду. за мою порванную картину мира - теперь мир должен стать таким, каким я его хочу.
моей и чужой кровью.
мне больно, и моя боль свята.
*
щас немного уберу пафос:
мне дико повезло, что меня эта книга миновала в школе, наверное.
потому что я сейчас смотрю в революционно хвалящие её и её главного героя статьи советских лет - и у меня глаз выпадает то ли от смеха, то ли от ахуя.
это Овод - идейный революционер, которому дело было важнее всего на свете, учитесь у него, дети?
вот этот мальчик, который до своих несчастных девятнадцати с радостью хватал любые идеи, лишь бы они исходили от тех, кто ему нравится, и тут же забывал о них, как только новая эмоция ударила в голову?
который связался с революционерами, потому что туда влипла девочка, которую он с детства любил?
который в девятнадцать при первых проблемах ударился в свою экзальтированную обиду, послал нахер всех, кто ему недодал, сбежал в воображаемую лучшую жизнь, чтобы разочароваться ещё больше?
который в тридцать два действует регулярно, руководствуясь одной идеей - что церковь обидела его лично, ему лично двумя чуваками сделала больно, поэтому она вся лжива, продажна, пусть будет за это разрушена?
что он страдал, и страдает до сих пор, и чем больше, тем больше ему должен мир.
это Овод - сильный, человек цельных чувств?
вот этот мальчик, которого все эти годы метало от любви до обиды к Джемме, от чудовищной любви до чудовищной ненависти к Монтанелли, который протащил внутреннее чувство преданности, ненужности, нежности и злобы через годы, разъел себя им изнутри, всем этим адищем?
который смотрит на Монтанелли со слезами, не может поднять на него руку, огрызается на него, плюётся самым больным ядом и рыдает над его платком?
чувства Ривареса цельны лишь в отношении тех и того, что не играет для него большой роли.
те, кто оказываются к нему хоть немного ближе слепошарых революционеров, завороженных его острословием и злой клоунадой - видят, из каких острых обломков сделаны его чувства.
и эти обломки бродят в нём, продолжая крошиться и резать острыми краями, много лет.
это Овод - отважный, сильный, не сломленный ужасными испытаниями?
сколько раз, даже по его собственным рассказам, он просил кого-то прекратить его мучения, клянчил лёгкую смерть, раз за разом попадал в ещё большую жесть, превращая остатки своей жизни в ещё больший адище?
вот это отвага и мужество - неконтролируемая качка между "нахер ваше лечение, вы все дебилы", "дайте мне уже летальную дозу нахрен, я не могу" и "ахаха, лол, чот я не умер, обломитесь".
он удивительно живучий, упрямый и слишком непоследовательный, чтобы вскрыть себе глотку целенаправленно.
но в конце концов он свой способ всё-таки находит.
в мире Ривареса, каким его наблюдаешь в движении, главное - это он, его чувства и боль, его картина мира.
его память об обидах.
он добр к покалеченному ребёнку на улице - потому что в первую очередь видит в нём себя. обделённого, побитого сильными злыми людьми маленького мальчика, которому никто не дал конфетку и не забинтовал раны.
он общается с Джеммой - и раз за разом жалуется ей на то, как он страдал, как ему было больно, как покалечили его тело и душу, как ему больно теперь. он становится к ней ближе и расспрашивает её: было ли в её жизни такое, что до сих пор заставляет её страдать и сожалеть? какой-нибудь поступок, лежащий на ней виной? помнит ли она, хорошо ли она помнит?
последний разговор его с Монтанелли - по-настоящему страшный, потому что он полон этой человеческой больной любви, накопленной за годы, потому что это момент, когда два человека с многолетней дырой в душе реально шагнули друг другу навстречу и соприкоснулись руками - но каждый пришёл на эту встречу во главе своего собственного адища, и адище Ривареса - он сам, его голод по недоданному, его обида и требование: дай. иди со мной и ради меня. дай мне то, что должно принадлежать мне. ты нужен мне целиком. твоя церковь, твой бог - или я. будет по-моему, или я умру, третьего варианта не дано.
и он манипулирует, он бьёт по больному, он действует так, как может, искренне.
как девятнадцатилетний мальчик, которому очень больно и обидно.
который знает хорошо боль, вину, страдание, и ими же пытается достучаться до человека, которого всё ещё любит.
но любовь у него такая же, как он сам.
*
на самом деле, если смотреть на него со стороны, убрав вот этот эмоциональный накал, который автор так старательно насыпает буквально везде, вся его история выглядит...
ну, так.
ты взялся играть в революционные игрушки и обиделся, что там могут обидеть?
ты записал всю церковь в мудаки, потому что тебя обидели в ней два человека?
и ведь даже эти два случая, они выглядят...
ну, так.
Карди нарушил тайну исповеди, это было непорядочно - но ты, малолетний дурак, сам без всяких расспросов вывалил ему все свои эмоции и переживания, касающиеся не только тебя, а людей, с которыми вы вместе отвечаете за безопасность друг друга. он не имел права вас сдавать - а ты имел право ради своих переживаний бежать к чуваку, с которым поговорил пару раз?
но, конечно, ты жертва, а Карди зло.
Монтанелли, оказывается, не просто так годами с ним нянчился, любил, заботился, уважал его мнение и право на выбор, даже когда узнал про связи с кружком, - оказался его отцом. это - ужасная ложь, предательство? это - что-то, что перечёркивает все ваши отношения?
это ещё можно было бы как-то объяснить, если бы мальчик возненавидел его, например, за то, что тот так испортил жизнь его матери - ту чморили в семье за этот грех, но ведь нет же. ни разу он не говорит Монтанелли: оказывается, из-за тебя моей матери было плохо, а меня не любят в семье. он даже не думает, потому что другие его не интересуют на фоне его переживаний. он говорит: ты лгал МНЕ. ты обидел МЕНЯ.
он валит из дома, обвинив в этом и в своей "смерти" тех, кого он любил и кто должен был любить его - столько и так, как ему надо, больше, чем любили.
и он живёт с мыслью, что его страдания - из-за них.
"ты говорил тогда: если хочешь, Артур, я останусь. я должен был решать за тебя! в девятнадцать лет!"
предъява уровня бог.
в девятнадцать лет ты достаточно взрослый, чтобы чувствовать себя важным, играя в подпольщиков в антиправительственной партии - но для участия в разговоре, который тебе не нравится, ты вдруг деточка, как вы посмели обидеть деточку?
где интересно, красиво, захватывающе - там ты взрослый и важный, а где тяжело и может прилететь - нет, уберите вашу противную ответственность.
если посмотреть трезвыми глазами хоть немного взрослого человека - это дурь.
это мальчик, который сотворил себе пиздец внутри и снаружи - из детской требовательности, эмоциональности, эгоизма и обиды.
жадный маленький ребёнок, которому недодали и которому все должны.
и то, что для неких организаций, для повстанческого движения, для людей, которые в этом участвуют - он таки приносит какую-то пользу и на что-то сподвигает - это огромная удача, на самом деле.
мальчик сделал силой для других то, чем сам себя разъедает годами - то, что делает его самого таким слабым внутри, что поневоле восхищаешься тем, сколько силы нужно, чтобы эту слабость выдержать и как-то с ней жить.
а потом ещё понимаешь: для него ведь всё серьёзно.
люди делают так.
по-настоящему.
устраивают себе вот из таких поводов ад и пиздец, живут в этом, погружаясь всё глубже, и в этих конструкциях не предусмотрено выхода, кроме как умереть, по возможности, в той же тональности.
*
мне кажется неимоверно смешным то, насколько хвалят эту книгу за революционный пафос, за обличение церковной лживости и злой религии, за все эти вещи, и сколько в ней при этом... христианского.
нет, честно, если это не троллинг, то я не знаю, что.
попадись она мне вообще без всяких прелюдий (и выдержи я этот накал драмы, а видят все высшие силы на свете, мне было очень тяжело) - и если она и всколыхнула бы во мне что-то условно пропагандируемое, то это было бы скорее что-то в сторону веры, чем... да чего угодно другого.
начать с самого Монтанелли, который - "светлая сторона" церкви и веры, который реально пытается жить и работать по христианским принципам - тем самым, где покаяние, любовь, прощение, жертва, смирение, работа на благо других, вот эти вещи - и у него получается.
у него внутри ад не меньше, чем у Ривареса, просто другой. у меня вообще есть подозрение, что вот эта экзальтированность, эмоциональный порыв, затмевающий всё - это у них генетическое. и он точно так же пытается творить из этого ада внешнюю силу, которая что-то даст хотя бы другим. только там, где Риварес пытается сделать своей опорой и защитой ненависть и отвращение к церкви и религии, там Монтанелли держится за свою веру.
и ему помогает больше.
и даже в их последних разговорах, очень тяжёлых и разрушительных для всех - он совсем немного сильнее.
до самого последнего момента, пока не ломается под тем решением, которое принимает.
и совсем немного - после.
начать с самой восхитительной метафоры - это ведь христианская идея, что самоубийцы попадают в ад.
Артур Бёртон самоубийство инсценирует - но после этой символической смерти и правда оказывается в аду. при том, что из текста вот такими жирными буквами раз за разом вылезает очевиднейшая мысль, что жизнь у него, конечно, была полна пиздеца - но главный пиздец он всё это время нёс в себе.
кто помнит тему про ад, который в человеческой душе?
единственные, кто в этих революционных разборках реально хоть иногда думают о крови людей, которая будет пролита за идеи, или комплексы, или хрен знает что - это Джемма, ещё в семнадцать лет говорившая об уважении и святости человеческой жизни и личности, в которой Риварес "всё равно чувствует вашу религиозность", и церковник Монтанелли, загнанный в ловушку между жизнью Овода, который от него зависит, и жизнями тех, кто пострадает при попытке его освобождения или в будущем от его рук.
ребята, это точно книжка про пафос революции и про лицемерную плохую религию? точно?
в хвалебных агиточках писали про Монтанелли, про то, что с ним было после смерти Овода - что-то насчёт того, что Овод был настолько героичен и прекрасен, что его идейный противник отверг религию и тихо позорно умер, тогда как герой-революционер будет жить в делах своих товарищей и в их сердцах.
серьёзно?
вот та сцена тотального разноса - человека, который даже под напором любви и вины не оставил свою веру, который держался за неё так же, как Риварес - за свою веру в свою ненависть и святость своей боли и обиды, потому что вера от отчаяния - страшная штука.
вот этого человека, который на пике своей вины и ужаса осознавал, каково должно было быть его богу, приносящему своего возлюбленного сына в жертву ради людей, которые теперь радуются его крови.
вот этого вот воплощения кающегося грешника, который наорал на официальное духовенство, на людей, на тех, кто радуется и празднует, не понимая ни клочка смысла того, что они отмечают...
...вот эта сцена - это отречение от христианской религии?
милые мои, да для чувака это её пик.
это точно книжка про революцию? да?
знаете, там в первой части, ещё до трагедий и драм, есть очень трепетная и красивая сцена.
там Артур со своим padre шляются по Альпам - занимаются ботаникой, ведут философские беседы, смотрят штуки и города, вот это всё. пастораль. нежная дружба. ужасам ещё только предстоит случиться.
они смотрят там с какой-то вершины вниз, на горы, лес, на то, как там набегает тьма, суровые верхушки деревьев... я не помню точно, в общем, какая-то тревожная суровая природная жесть там происходит, и с высоты в горах это выглядит пугающе.
и трепетная лань Артур глядит на это и выдыхает: это похоже на ад!
и Монтанелли, глядя туда же, говорит что-то вроде: нет, carino. это похоже на человеческую душу.
про что, говорите, это книжка?
*
это всё разговоры не про то, что Овод плохой, или там противный, или ещё что.
на самом деле, Феличе Риварес - офигенный образ, читаешь и понимаешь, чем он может бесить людей, очаровывать людей, почему они одновременно и хотят ему вмазать, и влюблены, и почему тоскуют по нему.
если не заглядывать туда, где остался призрак Артура Бёртона - а это очень близко к поверхности.
потому что под образом этот человек состоит из боли, обиды и обломков ненависти и любви, перемешанных так, что таранят друг друга и его самого, как льдины в паводке.
они таращат его в разные стороны, пока он делает своё "дело жизни", и по-хорошему, я понимаю, почему он одновременно стремится выжить и победить, убить всех врагов, рыдать на руке Джеммы или на коленях Монтанелли, и ещё - умереть и не чувствовать больше этого пиздеца, в который сам себя загнал.
а если кому ещё эта разорванность была не очевидна, то история с памфлетными наездами на Монтанелли и войной в прессе между Оводом и "защитником" кардинала, который ему противостоит... конечно, это было ради веселья. или из рассчёта на хрен знает что. или просто потому что могу. да. точно.
в каком-то смысле, Монтанелли действительно принёс ему облегчение.
другого ни у кого не оказалось.
он слишком человек.
люди ломаются. люди калечатся и носят шрамы и открытые раны годами.
люди глупые, порывистые, слепые, не умеющие понять, что делать с собой и другими, странно интерпретирующие благо для других и себя, выгребающие из проблем, как могут.
люди слабые и иногда сильные только тем, что что-то делают вопреки своей слабости.
людям больно. люди всегда найдут, от чего будет больно, или ещё больнее, или совсем пиздец.
Риварес слишком человек, чтобы быть героем агиточек.
и вокруг него - такие же люди.
я не представляю, как надо было читать эту книгу, чтобы этого не видеть.
по-моему, она орёт об этом в каждой главе - с самого начала, так, что или слышишь почти сразу и уже не перестаёшь слышать, или сразу глохнешь.
может быть, дело в этом?
*
так, вроде попустило.
до сих пор не могу решить, мне понравилось читать этот пиздец, или какого хрена я этим занимался.
буду считать, что оба два.
всё, хватит пока этого счастья. пойду фламеля какого-нибудь читать.
@темы: книги
читать дальше
Судя по отзыву, разноплановый реакции на и пробуждаемым чувствам - книга должна быть гениальной). Надо брать). Неважно, про революцию или нет- каждый найдёт что-то своё, если вещь стоящая, а она да. «Поднимает острые темы» и вот это все.
Вот ты нашёл религию.
Кста, ты часом не собираешься удариться в христианство? Некоторые пассажи намекают.
Я думаю, как же изменилось время. В то время (когда это было, кстати?) к чувствам относились иначе.
Тогда не было психологии и всего этого раскладывания по полочкам, как сейчас.
И да, эту рецензию бы причесать и вставить в книжку (или хотя бы на сайт с отзывами, если таковой есть). Вот у людей-то бомбанет!
по-моему, я малость утратил связность в процессе, но пофиг, пофиг. чай, я не литкритик, мне просто поорать хотелось хд
Resignations Ridder,
вы тоже не помните, переходили ли мы на ты? ой лан неважно хдя думаю, как раз на этом материале очень классно можно смотреть, как именно что РАБОТАЕТ. потому что контекст определяет твои фильтры в голове. если у тебя есть контекст, той же религиозной символики, или той же какой-то эмоциональной рефлексии головой, ты тупо видишь те слои, которые там про это есть. ну, или хотя бы если у тебя вся голова не забита контекстом про другое.
читать дальше
Монтанелли да, это удар поддых. он там чуть ли не единственный, кто показан человеком, пытающимся строить какую-то этику. ещё Джемма, но она скорее молча работает и держит всё это в себе.
остальные - эмоция на эмоции и эмоцией погоняет.
Оводу эмоция вообще как заменяла, так и заменяет всё - этику, мозги, долг, коммуникацию с другими. он потом, уже взрослый, отращивает себе эрзацные эти штуки, но если присмотреться, они все в нём работают на то, чтобы подпирать его эмоциональную дыру внутри.
iolly, я не знаю насчёт гениальности, но она очень, ОЧЕНЬ эмоционально насыщенная. набитая просто эмоцией, причём по-моему - сознательно. чтоб вот на разрыв.
то есть, от меня потребовало неслабой работы всё-таки включиться, чтобы понять, как это работает, а не закрыть и выбросить с воплем "блядь, вы не в курсе, что такое галоперидол, пощёчина от истерики и возьми себя в руки тряпка? толпа экзальтированных истеричек".
мне кажется очень милым, что я дофига абзацев ору, что нашёл в первую очередь историю кучи людей, ставших самим себе эмоциональным пиздецом, одного человека, который на своей боли и обиде построил всего себя и рухнул в это, как горящая Башня из тарошной колоды, попутно раздарив веселья другим, реально книжка про внутренний пиздец, прорывающийся из человека-открытой-раны на каждом шагу, - и ещё пару абзацев посвятил религиозной символике, которая там жырнющими метафорами... но видят в моих записках в первую очередь это.))
Кста, ты часом не собираешься удариться в христианство? Некоторые пассажи намекают.
не, спокойно))
меня просто только пару лет как начало отпускать про некоторые вещи вот это замечательное чувство "ооо, этим в детстве меня заебали, НЕНАВИЖУ НЕНАВИЖУ УБЕРИТЕ ОТ МЕНЯ РУКИ ПИДАРАСЫ КУДА ВЫ МЕНЯ ТАЩИТЕ!!" по отношению к целому ряду штук, которых мне реально всовывали много по юности и на которые у меня от этого была аллергия такого подростка-бунтаря.
и я изучаю теперь те куски культурного контекста, которые у меня таки есть, и смотрю, как они работают, чтобы давать мне больше глаз, а не меньше.)
Я думаю, как же изменилось время. В то время (когда это было, кстати?) к чувствам относились иначе. Тогда не было психологии и всего этого раскладывания по полочкам, как сейчас.
ты знаешь, я тоже думаю и чот не нахожу ответа реального хд
в смысле - да, форма рефлексии и прочих таких вещей всегда меняется, но эй... у людей всегда были эмоции. социаловка. попытки применить это эмоции к жизни. взросление, отношения с другими людьми, близость и конфликты. всегда у людей были эти задачи, и они пытались их решить.
читать дальше
чот меня опять разнесло на простынки, сорян хддд
Вообще, я думаю, что эта книга гениально написана, чисто по замыслу, структуре, динамике и т.п., такой себе бестселлер на все сто, и плевать, на самом деле, на идеологию - там слишком много всякого,
обо что можно убитьсячто живо цепляет людей, разных и по разным причинам.Для меня что в первом прочтении, что позже (а я пару раз перечитывал под настроение) - никогда не стоял вопрос, прав ли Артур, и Риварес заодно, ну короче на всех там этапах. Просто этот вопрос выпадал из дискурса, лично для меня книга вообще не о том. Про внутреннее адище и жесточайший разлом, и как человек с этим живёт, и как он с этим умирает. Что можно сделать, когда такие вот ограничители.
Я думаю, если взять чисто персонажа, его самая главная черта - страстность. За это его и любят, и я его за это люблю, хотя - если бы по жизни пришлось столкнуться, он бы и бесил меня вдобавок своей... демонстративностью, что ли)) піду я у садочок, наїмся хробачків. Но его страстность и жизненная энергия перекрывает всю эту фигню, там уже пофиг, на самом деле. И самое странное и необычное - всё-таки в статистической норме у людей такой силы внутренние разломы придушивают страсть, и спонтанность, и вот это всё, а у него нет, чем-то он всё же умудряется зажигать. Это очень сильный контраст. Прям цепляющий дико. Одна сила разрушительная, другая созидательная, ну и вот. Опаньки.
Тут ещё, как мне кажется, классический расклад для трагедии. Когда изначально предпосылки таковы, что персонаж на рельсах, и его рок, или бог, или глас судьбы (а на самом деле - клубок собственных противоречий) волокут к пропасти, и дальше уже вопрос времени.
То, что у него с Монтанелли это генетическое - я согласен, и думаю, что автор эту штуку специально обыграла. Опять же, Монтанелли по молодости пошёл на поводу страсти, хоть в его вере и религиозности усомниться сложно, то есть он влюбился и встречался с девушкой явно не потому, что несерьёзно относился к клятвам. Ещё, возможно, это неосознанное бунтарство против системы. Они оба люди, ведомые чувством противоречия чуть более, чем мозгом - и в этом своеобразное очарование.
Я где-то читал статью, что типа из СССР к Войнич поехала делегация, они страшно благодарили её за такую прекрасную книгу, а она пыталась объяснить, мол, люди, как вы не понимаете? Овод же мудак. Я же написала мудака, ну! как это нет? - и потом через дофига лет она написала ещё книгу, про Ривареса в Южной Америке (я читал, тоже зачётно, но не так эффектно - хоть там много гоморомантики, кстати, в отличие от основной книги), где пыталась раскрыть, что он стрёмный чувак. Имхо, у неё не получилось. ))) Лично я всё равно не считаю его гадом. Ну, что он человек сложный и изломанный - кто бы спорил. Просто, ну, слишком очевидны его недостатки (даже местами софитами подсвечены), чтоб их брать в фокус.
И по-моему, это очень странный способ описывать мудака. Когда читаешь и чувствуешь любовь автора к этому персонажу.
После той второй книги мне стало казаться, что основная проблема Овода - отсутствие уважения к людям, причём чем человек ему ближе, тем он больше отказывает ему в праве хотя бы даже говорить и отвечать за себя. Не то чтобы такая редкая проблема... Нооо вот, когда у человека весь мир настолько закольцован на себе, и он других не видит и не слышит - оно ж по-любому где-то бахнет. Может быть, на любом этапе - если бы он хоть кого-то смог услышать из всех тех людей, которые его любили, этот поезд потихоньку бы свернул на более адекватные рельсы.
Но уж чего нет.
Так, что-то я растрынделся.
в упор не помню! надеюсь, это было предложениеменя почему-то доломали именно вот эти его потуги в этику и попытки исправить мир. то есть, ладно, да, они там все переломанные, но почти все и стараются ради себя в первую очередь. а вот монтанелли тоже варится в своём персональном аду каждый день, но у него ещё при этом хватает сил пытаться всё упорядочить. айй.
Про внутреннее адище и жесточайший разлом, и как человек с этим живёт, и как он с этим умирает.
ДА.
тут при таком раскладе вопросы правоты в глобальном смысле немного теряют смысл. нет универсальной мировой этики, на таких обломках каждый строит свою сам, как умеет. или не строит.
Но его страстность и жизненная энергия перекрывает всю эту фигню, там уже пофиг, на самом деле. И самое странное и необычное - всё-таки в статистической норме у людей такой силы внутренние разломы придушивают страсть, и спонтанность, и вот это всё, а у него нет, чем-то он всё же умудряется зажигать. Это очень сильный контраст. Прям цепляющий дико. Одна сила разрушительная, другая созидательная, ну и вот. Опаньки.
а знаешь, мне кажется, у него это две стороны одной монеты просто.
он же половину того, что делает, делает как в последний раз - потому что для него, какой-то его части, каждый и есть последний. очень свободные руки, которые свободнее всего где-то в точке между балансом над пропастью и падением туда.
по крайней мере, чем ближе к серьёзным поворотным сюжетным точкам, тем мне это видится отчётливее.
читать дальше
Так, что-то я растрынделся.
это хорошо! тут есть про что))
Resignations Ridder,
воистину)) ок, если кто опять забудет - ещё раз перейдём, мне не жалко хдменя почему-то доломали именно вот эти его потуги в этику и попытки исправить мир.
а знаешь, что самое забавное - по-моему, он как раз не миром занимается. он пытается исправить то, что ему доступно - конкретных людей лечить, конкретных заключённых спасать от военных судов, вот это всё. он очень сильным кажется какое-то именно на фоне кучи народа вокруг, которые претендуют на то, чтобы менять мир - свергать правительство, строить светлое будущее, обличать церковь, прикрывать церковь... а тут чувак, который осознал концепт смирения в его самой эффективной форме - видеть, что тебе реально доступно поправить, и делать в этих пределах.
ну, как умел, но во многом - очень так неплохо, подопечные подтвердят.
и мне в этом реально видится вот тот же сплав слабости и силы, что у Ривареса - нужна была какая-то опора, что-то, что позволит обратить свою боль, вину и прочие внутренние ужасы во что-то, нужное другим, и таким образом защитит от внутреннего пиздеца хоть немного.
они же оба работают на своей вере - просто Монтанелли на вере в бога и религию, а Риварес на вере в то, что бог и религия это зло. только Монтанелли делает ставку на любовь и попытку компромисса, Риварес - на ненависть и невозможность компромисса, хотя в обоих есть и то, и другое.
поэтому Риваресу в конце концов кажется, что "галилеянин победил", и он признаёт своё поражение хотя бы перед собой.
хотя на самом деле нет и не может тут быть победителей.
все - люди.
На Грозовой перевал похоже, кстати.
ой да. Это я выражаюсь криво. да, да. вот так правильно, хорошо и больно. Типа, эта любовь его - не то, чтобы любовь в полной мере. И не то, чтобы жертвенная. И вообще, я не понимаю, почему именно этот момент так меня размазывает каждый раз. Вот опять двух слов связать не могу, блин.
вообще, я после этой книжки задумываюсь чуть ли не первый раз, СКОЛЬКО определяют фильтры, через которые ты привык пропускать текст. мы с кучей народа реально как разные книги читали.
для меня это была бы хоть в какой-то мере книга о революции, если бы там было о революции что-то, кроме самих людей, которые размахивают её лозунгами, и пары конкретных практических планов.
но ведь нет же - там нет толком какого-то процесса взаимодействия с идеями, там нет особо личной эволюции в плане взглядов у кого-либо из персонажей, там просто есть люди, которые с самого начала обозначают свои взгляды как "за народ, против злого правительства" - и вот так и едут, это просто дано фоном и не меняется. обозначается парой штрихов, когда нужен какой-то субстрат, на котором будет действие, напряжение, разборки.
и то, в чём творится действие и страдания - оно личное, личное, сплошные трещины в людях и поломки в голове.
Может, дураки писали предисловие, а, может, и нет, может, специально оно такое, чтобы через цензуру протащить.
да, наверное, оба фактора роляют.
меня прост реально завораживает, что... понимаешь, одно дело - писать дурацкое предисловие (в моей версии это было послесловие, кстати, но я на лавриде читал, хз, как оно где-то ещё было издано), чтобы там цензура пропустила, или что-то такое. я знаю кучу ситуаций, где ты или несёшь партийно правильную чушь, или диалог обрывается, ну, как работать с прибором, у которого только две кнопки, и нажимая зелёную, ты не веришь искренне в то, что на ней написано, ты просто нажимаешь кнопку. я принадлежу к условному поколению, которое так сочинения писало - все понимали, что от нас хотят про "Катерина луч света в тёмном царстве" и переформлировку Белинского, это не имеет отношения к тому, что мы думаем про Катерину, просто надо написать такие слова, чтобы маразматичная литераторша это сожрала и отвалила с экзаменом. норм. ну, такие тут кнопки.
...и другое дело - когда люди не просто кнопки тычут, а вот реально ты видишь живых людей, которые говорят: ну да, Овод - это про революцию и пафосное геройство, чо там ещё-та? не потому что они кнопку нажимают, а потому что реально так думают.
и ты такой: ооооок.
это вот так работает.
Resignations Ridder, И вообще, я не понимаю, почему именно этот момент так меня размазывает каждый раз.
имхо, потому что оно реально очень как драма написано - вот молодой человек выше очень прав на эту тему.
потому что блин ты видишь людей, которые оказались в ситуации, рвущей изунтри на части нахрен - но если Риварес там оказался своими силами и продолжает усугублять, то Монтанелли хотя бы пытался вырулить во что-то другое.
и на это смотреть особенно... весело.
потому что Монтанелли хотя бы пытается найти компромисс.
и ради этого компромисса он вполне готов и жертвовать, и дохрена всего.
до какого-то предела, за которым - уже совсем всё, но готов.
и этот предел был немного дальше, чем его собственная жизнь - там в их разговоре был очень чёткий момент, когда он об этом говорит. фактически, предлагает Риваресу искупить свою недостаточную любовь ценой жизни.
но Риваресу нужно от него больше, столько, сколько дать не смогут.
и Монтанелли это понимает.
он, блин, вообще чуть ли не единственный, кто пытается ещё и это всё ПОНИМАТЬ.
и в итоге всё оказывается там, где оказывается.
и ты такой: ооооок.
это вот так работает.
Я б сказал со своей стороны - это не столько про революцию, сколько про революционера.
И тут, конечно, может быть много точек зрения, но мне кажется, революции часто тянут именно такие люди. Потому что они безбашенные, им нечего терять, они не боятся за себя, и это совершенно точно не благополучные люди в классическом понимании.
Поэтому этот образ так подхватили в СССР кто там отвечал за идеологию. Образ действительно попал в точку. Он действительно работает зажиганием, а проблемы, поднятые автором на личных фронтах героев, очень резонируют блин чуть ли не у всех, по-разному, - и ещё поэтому я считаю эту книгу гениальной.
Тут ещё, если отойти от агитационной темы, про Ривареса подумалось. Революции и бунты все эти, где он участвовал, - это же своего рода попытка направить свои страсти в конструктивное русло, использовать себя не только для самоедства и копошения в своих проблемах. Он взял вот это всё и принёс столько пользы, сколько мог. Я думаю, для революционеров - это было всё дофига полезно. Хотя бы потому, что не всякий пойдёт на безумный риск и будет бегать по лезвию постоянно. Пускай это сублимация, но всё-таки, мне кажется, он не дурак, и с рефлексией у него всё ок, он понимал практически всё, что происходит с ним, то есть не вслепую действовал, да и про последствия отдавал себе отчёт. У него проблемы с саморегуляцией ВОТ ТАКЕННЫЕ, причём он их пытался обуздать - держа себя в ежовых рукавицах где надо и не надо. Наверное, он этим свои изломы только усугублял, но уж как умел - так и действовал. Я не уверен, что на его месте придумал бы что-то поумнее. Я даже думаю, что будь я на его месте, всё закончилось бы куда быстрее и с меньшей славой)) ну, в смысле, его есть за что уважать, мне кажется.
Просто саморазрушительных людей, которые исходят жалостью к себе и саморазрушаются по полной, не вписываясь в благополучие - их-то дохрена, а таких, кто этот свой поток всё же направляет, ещё и на общественно полезное дело - ну...
Да, я помню вот это: «я буду убивать крыс», и да, оно звучит не особо красиво, - но
во-первых, условия заключения и весь контекст разговора,
во-вторых, я может быть циничен, но это люди, которые тоже на своём месте, и есть места, где такие люди нужны.
Если что, я не сторонник революций как таковых, too much mess и всё такое.
Но в плане решения задачи с управлением самим собой он, мне кажется, через голову прыгнул.
да.
как минимум, такие люди нужны революции, чтобы быть её руками, апикальной зоной.
меня в вопросе именно революции в книге всю дорогу немного смущало то, что нет ни намёка на существование тех, кто направляет, кто решает и использует возможности, а не просто рвёт сердце, берёт оружие или перо и идёт на баррикады - но, на секундочку, книга не про тех и не про то.
а вот то, что ты говоришь - да, вполне.
Он взял вот это всё и принёс столько пользы, сколько мог. Я думаю, для революционеров - это было всё дофига полезно. Хотя бы потому, что не всякий пойдёт на безумный риск и будет бегать по лезвию постоянно.
ваще.
в том-то и дело - я сижу и всё ещё не могу определиться, куда это - к силе, слабости или чему-то третьему. потому что это дестрой, делающий тебя очень узконаправленным инструментом для себя и других - но каким сильным и красивым инструментом.
не буду, крч, определять конкретно никуда. буду пока дальше охуевать хд
Пускай это сублимация, но всё-таки, мне кажется, он не дурак, и с рефлексией у него всё ок, он понимал практически всё, что происходит с ним, то есть не вслепую действовал, да и про последствия отдавал себе отчёт.
ДЫА.
это вот выносит мне мозг отдельно - и он понимает, иногда прямым текстом проговаривает, и окружающие регулярно тоже вполне понимают как минимум про себя, и... ну и чо? волна идёт, действие идёт. я не помню навскидку вообще там моментов про "о, что-то понял - что-то изменилось, меняем курс" ни про кого, кроме Монтанелли, который попытался, и чот всё плохо.
даже Риварес, который не может в него выстрелить и даёт себя арестовать - там же нет какого-то осознания, шока, все всё понимают, насколько это возможно.
ох, я всё ещё говорю через странные органы и очень косноязычно, потом попробую дорефлексировать.)
Но в плане решения задачи с управлением самим собой он, мне кажется, через голову прыгнул.
при его условиях - вполне.
я бы даже сказал, задачи с направлением себя в нужную сторону - потому что в деталях он как раз регулярно балансирует на грани тотального бесконтролья, имхо. тут готов сорваться, там почти рухнул куда-то в пиздец. но нет, выруливает, и главное - задал себе такое направление, чтобы вот эта возможность срыва или детали могли не особо влиять на общее направление.
я через пару лет её перечитаю ещё раз, точно.
у меня лютое ощущение, что я вижу только отдельные слои и куски, причём половина - мои собственные, а ещё кучу просто не распознаю.
Можно утащить к себе?
да, конечно. со ссылкой можно таскать всё, не спрашивая.
А "Прерванную дружбу" Вы не читали, только первую книгу?
она в списке, но на попозже, я дозирую настолько концентрированные эмоциональные штуки)
да и "Овода" правда хочу потом перечитать, потому что уже сейчас вижу, что за вот этой парой пластов самого болезного - точно не замечаю каких-то ещё, тоже интересных. но пока не влезут))